Уходят.
Сцена 4
Улица.
Входят Бенволио и Меркуцио.
Любой грамотный человек сумеет ответить на письмо.
Нет, он ответит писавшему письмо, показав, как он поступает, когда на него наступают.
О бедный Ромео, он и так уж убит: насмерть поражен черными глазами белолицей девчонки. Любовная песенка попала ему прямо в ухо. Стрела слепого мальчишки угодила в самую середку его сердца. Как же ему теперь справиться с Тибальтом?
Да что особенного представляет собой этот Тибальт?
Он почище кошачьего царя Тиберта[19]. Настоящий мастер всяких церемоний! Фехтует он — вот как ты песенку поешь: соблюдает такт, время и дистанцию; даст тебе минутку передохнуть — раз, два и на третий ты готов. Он настоящий губитель шелковых пуговиц, дуэлянт, дуэлянт; дворянин с ног до головы, знаток первых и вторых поводов к дуэли. Ах, бессмертное passado! punto revesso! hai...[20]
Что это такое?
Чума на всех этих сюсюкающих, жеманных, нелепых ломак, настройщиков речи на новый лад! «Клянусь Иисусом, весьма хороший клинок! Весьма высокий мужчина! Весьма прелестная шлюха!» Ну не ужасно ли, сударь мой, что нас так одолели эти иностранные мухи, эти заграничные модники, эти pardonnez-moi[21], которые так любят новые манеры, что не могут даже сесть попросту на старую скамью. Ох уж эти их «bon, bon!»[22]
Входит Ромео.
А вот и Ромео, вот и Ромео!
Совсем вяленая селедка без молок. Эх, мясо, мясо, ты совсем стало рыбой! Теперь у него в голове только стихи, вроде тех, какие сочинял Петрарка. По сравнению с его возлюбленной Лаура — судомойка (правду сказать, ее любовник лучше ее воспевал), Дидона — неряха, Клеопатра — цыганка, Елена и Геро — негодные развратницы, а Фисба, хоть у нее и были хорошенькие глазки, все же не выдерживает с нею сравнения. Синьор Ромео, bonjour![23] Вот вам французское приветствие в честь ваших французских штанов. Хорошую штуку ты с нами вчера сыграл!
Доброе утро вам обоим. Какую штуку?
Сбежал от нас, сбежал! Хорошо это?
Прости, милый Меркуцио, у меня было очень важное дело. В таких случаях, как мой, дозволительно проститься с учтивостью.
Это все равно, что сказать — проститься учтиво.
Ударение на проститься, а не на учтивости.
Этим ударением ты ударил в самую цель.
Как ты учтиво выражаешься!
О, я — цвет учтивости.
Цвет — в смысле «цветок»?
Именно.
Я признаю цветы только на розетках бальных туфель.
Прекрасно сказано. Продолжай шутить в таком же роде, пока не износишь своих туфель. Если хоть одна подошва уцелеет, шутка может пригодиться, хоть и сильно изношенная.
О бедная шутка об одной подошве, — как ей не износиться!
На помощь, друг Бенволио, мое остроумие ослабевает.
Подхлестни-ка его да пришпорь, подхлестни да пришпорь, а то я крикну: «Выиграл!»
Ну, если твои остроты полетят, как на охоте за дикими гусями, я сдаюсь, потому что у тебя в каждом из твоих пяти чувств больше дичи, чем у меня во всех зараз. Не принимаешь ли ты и меня за гуся?
19