С разрешения вашей милости, я слышал, что его величество изволил возвратиться из Уэльса несколько недовольный.
Речь идет не о его величестве. Вы не пожелали явиться, когда я за вами посылал.
И еще я слыхал, что с его высочеством приключилась эта самая проклятая апоплексия.
Пошли ему бог здоровья! А теперь позвольте мне поговорить с вами.
Насколько я могу судить, апоплексия — это нечто вроде летаргии, с вашего разрешения, нечто вроде сонливости крови, какая-то окаянная чесотка.
Зачем вы все это мне говорите? Оставьте апоплексию в покое.
Источником ее бывает сильное горе, чрезмерные занятия и расстройства мозга. Я читал о причине ее появления у Галена[74]: это род глухоты.
По-видимому, вы страдаете этим недугом, ибо вы не слышите, что я вам говорю.
Превосходно сказано, милорд, превосходно! Скорее, с разрешения вашей милости, я страдаю болезненным нежеланием слушать, недугом невнимания к тому, что мне говорят.
Посадить бы вас в колодки, так вы живо бы исцелились от невнимания. Признаться, я охотно бы стал вашим врачом.
Я беден, как Иов, милорд, но не так терпелив, как он. Ваша милость можете ввиду моей бедности прописать мне порцию тюремного заключения, но хватит ли у меня терпения выполнить ваши предписания — в этом мудрец может усомниться не на какой-нибудь грош, а на добрый червонец.
Я посылал за вами, когда вам предъявили обвинение, грозившее вам смертью.
А я не явился по совету одного законоведа, знатока сухопутного уложения.
Дело в том, сэр Джон, что вы ведете распутный образ жизни.
Всякий, кто пощеголял бы в моем поясе, не мог бы затянуться потуже.
Средства ваши ничтожны, а траты огромны.
Я предпочел бы, чтобы было наоборот: чтобы средства были огромны, а траты ничтожны.
Вы совратили молодого принца с пути истинного.
Молодой принц сам совратил меня: я был толстобрюхим слепцом, а он собакой-поводырем.
Хорошо, я не намерен бередить только что зажившую рану. Ваши заслуги в день битвы при Шрусбери несколько загладили ваши ночные подвиги в Гедсхиле. На ваше счастье, времена сейчас неблагополучные, потому все так благополучно и сошло вам с рук.
Милорд...
Раз уж все улажено, то впредь ведите себя смирно — не будите спящего волка.
Будить волка так же неприятно, как нюхать след лисицы.
Вы похожи на свечу, большая часть которой уже сгорела.
На пудовую сальную свечу, милорд; можно было бы сравнить меня и с восковой свечой, с тех пор как я войсковой начальник.
Хоть бы седая борода устыдила этого повесу!
Да, я всех превзошел по весу, по весу, по весу.
Вы всюду следуете за молодым принцем, как его злой ангел.
Не совсем так, милорд: дурной ангел легковесен[75], а уж про меня этого никак не скажешь. Однако хоть я и полновесная монета, надо признаться, я теперь не очень-то в ходу. Ничего не поделаешь! Добродетель так мало ценят в наш торгашеский век, что истинным храбрецам остается только водить медведей. Ум человеческий превратился в трактирщика и тратит свою изобретательность на составление счетов. Все остальные дарования, присущие человеку, так заражены пороками нашего времени, что стали дешевле крыжовника. Вы уже старик и не понимаете, на что способны мы, молодежь. Вы судите о жаре нашей крови по горечи вашей желчи. А мы, находясь в авангарде молодежи, признаюсь, склонны иногда к сумасбродству.
И вы причисляете себя к молодежи, когда старость наложила на вас свою неизгладимую печать? Разве у вас не слезятся глаза? Не сухие ладони? Не желтое лицо? Не седая борода? Не опавшие икры и не разбухший живот? Разве у вас не сиплый голос, не короткое дыхание, не двойной подбородок и не половинный ум? Все в вас одряхлело от старости, а вы еще смеете называть себя молодым? Стыдитесь, стыдитесь, сэр Джон!
74
75
...