(Уходит.)
Уходят.
Акт V
Сцена 1
Кладбище.
Входят два могильщика с заступами и прочим.
Разве такую можно погребать христианским погребением, которая самочинно ищет своего же спасения?
Я тебе говорю, что можно: и потому копай ей могилу живее; следователь рассматривал и признал христианское погребение.
Как же это может быть, если она утопилась не в самозащите?
Да так уж признали.
Требуется необходимое нападение[73]; иначе нельзя. Ибо в этом вся суть: ежели я топлюсь умышленно, то это доказывает действие, а всякое действие имеет три статьи: действие, поступок и совершение; отсюда эрго[74]: она утопилась умышленно.
Нет, ты послушай, господин копатель...
Погоди. Вот здесь тебе вода; хорошо; вот здесь тебе человек; хорошо; ежели человек идет к этой воде и топится, то хочет не хочет, а он идет; заметь себе это; но ежели вода идет к нему и топит его, то он не топится; отсюда эрго: кто неповинен в своей смерти, тот своей жизни не сокращает.
И это такой закон?
Вот именно; уголовный закон.
Хочешь знать правду? Не будь она знатная дама, ее бы не хоронили христианским погребением.
То-то оно и есть; и очень жаль, что знатные люди имеют на этом свете больше власти топиться и вешаться, чем их братья-христиане. — Ну-ка, мой заступ. Нет стариннее дворян, чем садовники, землекопы и могильщики; они продолжают ремесло Адама.
А он был дворянин?
Он первый из всех ходил вооруженный[75].
Да у него не было оружия.
Да ты кто? Язычник, что ли? Как ты понимаешь писание? В писании сказано: «Адам копал»; как бы он копал, ничем для этого не вооружась? Я тебе еще вопрос задам: если ты ответишь невпопад, то покайся...[76]
Ну, валяй.
Кто строит прочнее каменщика, судостроителя и плотника?
Виселичный мастер; потому что это сооружение переживет тысячу постояльцев.
Твое словцо мне нравится, скажу по правде; виселица — это хорошо; но только как это хорошо? Это хорошо для тех, кто поступает дурно; а ты вот поступаешь дурно, говоря, что виселица построена прочнее, нежели церковь; отсюда эрго: виселица была бы хороша для тебя. Ну-ка, начинай сначала.
«Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель и плотник?»
Да, скажи, и можешь гулять.
А вот могу сказать.
Ну-ка!
Нет, черт, не могу.
Входят Гамлет и Горацио, поодаль.
Не ломай себе над этим мозги; потому что глупый осел от колотушек скорей не пойдет, а ежели тебе в другой раз зададут такой вопрос, скажи: «могильщик»; дома, которые он строит, простоят до судного дня. Вот что, сходи-ка к Йогену[77], принеси мне скляницу водки.
73
74
75
77