Как Вам показались стихи Анны Ахматовой (моей жены)? Если не поленитесь, напишите, хотя бы кратко, но откровенно. И положительное, и отрицательное Ваше мненье заставит ее задуматься, а это всегда полезно.
Посылаю Вам три новые стихотворенья, может быть, пригодятся в какое-нибудь изданье. Но мне хотелось бы знать о их судьбе.
Целую ручки Анны Матвеевны.
Мой адрес до августа: Тверская губ<ерния>, полуст<анок> Подобино, именье Слепнево, мне.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
Двенадцатый год
Как будто год наш роковой,
Двунадесятый возвращался.
Гр<афиня> Е. Ростопчина
Он близок, слышит лес и степь его;
Какой теперь он кроет ков,
Год Золотой Орды, Отрепьева,
Двунадесяти языков?
Вслед за его крылатым гением,
Всегда играющим вничью,
С военной музыкой и пением
Войдут войска в столицу... чью?
И сосчитают ли потопленных
Во время трудных переправ,
Забытых на полях потоптанных,
Но громких в летописях слав?
Кто смелый?.. Но к чему допрашивать!
Туманно небо, воет пес,
В душе темно, — пора докашивать
Перестоявшийся покос.
Чума, война иль революция,
В пожарах села, луг в крови!
Но только б спела скрипка Муция
Песнь Торжествующей Любви.
* * *
В вазах было томленье умирающих лилий.
Запад был медно-красный. Вечер был голубой.
О Леконте де Лиле мы тогда говорили,
О холодном поэте мы грустили с тобой.
Мы не раз открывали шелковистые томы,
И читали спокойно, и шептали — «не тот!»
...Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы,
Как кочевницы звезды, что восходят раз в год.
Было тихо, так тихо, и пред нами воскресли
Рифмы древнего Солнца, мир нежданно-большой,
И сквозь сумрак вечерний, запрокинутый в кресле
Резкий профиль креола с лебединой душой.
Н. Гумилев.
<Слепнево.> 3 <июня> 1911<г.>
Многоуважаемый и дорогой Вячеслав Иванович,
теперь, наверно, уже вышел второй том «Cor Ardens»’а, и я очень верю, что у Вас есть несколько свободных стихотворений, которые Вы могли бы дать для августовской книжки «Аполлона», как однажды обещали мне. Если да, я буду Вам очень благодарен, если пошлете их прямо Зноско-Боровскому, чтобы он сдал их в печать, потому что номер уже набирается.
Кроме того у меня к Вам есть еще большая просьба: я написал здесь несколько стихотворений в новом для меня духе и совершенно не знаю, хороши они или плохи. Прочтите их, и если решите, что они паденье или нежелательный уклон моей поэзии, сообщите мне или Зноско-Боровскому, который мне напишет, и я дам в «Аполлон» другие стихи. Если понравятся, пошлите в «Аполлон» их вместе с Вашими. Этим Вы докажете, что Вы относитесь ко мне достаточно хорошо, чтобы быть строгим, и еще не отреклись от всегда сомневающегося, но всегда преданного Вам ученика
Н. Гумилева.
Поклон всем на Башне. Аня наверно скоро вернется.
В Царском мы будем в начале августа.
Мой адрес: Станция Подобино, Московско-Виндаво-Рыбинской ж<елезной> д<ороги>, именье Слепнево, мне.
Четыре стихотворения
I. Неизвестность
Замирает дыханье, и ярче становятся взоры
Перед сладко волнующим ликом твоим, Неизвестность,
Как у путника, дерзко вступившего в дикие горы
И смущенного видеть еще неоткрытую местность.
В каждой травке намек на возможность несбыточной встречи,
Этот грот — обиталище феи всегда легкокрылой,
Миг... и выйдет, атласные руки положит на плечи
И совсем замирающим голосом вымолвит: «милый!»
У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,
Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью.
...И поверить нельзя, что и здесь, как повсюду, всегдашний,
Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.