Ночь.
Пускай бы он еще с высот верховной власти
Спускался в низший мир людей
И в сердце принимал людские страсти,
Сходя до их забав и их затей!
Но только б в превращеньях смелых
Держался он в людских пределах!
А то ведь мы то зрим его быком,
То лебедем, то змеем, то еще чем!
И если мы порой над ним хохочем,
Я странного не вижу в том.
Меркурий.
Оставим Цензорам такие осужденья.
Им не понять, что эти превращенья
Особой прелести полны.
Всегда обдуманы Юпитера решенья.
И звери, если влюблены,
Не менее людей умны.
Ночь.
Оставим снова рассужденья.
Когда он хитростью проник Алкмены в дом,
Что ж надобно ему и плащ мой здесь при чем?
Меркурий.
Пусть быстрый бег замедлят ваши кони,
И пусть, чтоб утолить весь пыл его страстей,
Промедлит Ночь на небосклоне,
Длиннейшей став из всех ночей.
Позволь ему вполне восторгом насладиться
И не пускай Зарю на небосклон,
С которой должен возвратиться
Герой, чье место занял он.
Ночь.
Так вот какое приказанье
Юпитер передать велел!
Дают нелестное названье
Всем исполнителям подобных дел.
Меркурий.
К лицу ль такие рассужденья
Вам, Ночь, богине молодой!
Постыдны эти порученья
Для черни низкой и простой.
Постыдного для высших не бывает,
Достойным делать все способность нам дана:
Ведь от того, кто их свершает,
Меняют вещи имена.
Ночь.
В делах подобных, без сомненья,
Вы много опытней меня,
И, чтоб исполнить повеленье,
Совет ваш принимаю я.
Меркурий.
Э-э, потише вам нельзя ли,
Любезнейшая Ночь!
Кой от кого и мы слыхали,
Что от проделок вы не прочь.
Хорошие дела скрывали вы повсюду
Покровом вашей нежной тьмы,
И если говорить я откровенно буду:
Друг друга оба стоим мы!
Ночь.
Какие были мы, останемся такими
И наши споры прекратим.
Мы обличеньями своими
Смеяться людям поводы дадим.
Меркурий.
Прощайте. Я спешу на землю с небосклона,
Меркурия я должен скинуть вид.
Юпитер исполнять велит
Мне роль слуги Амфитриона.
Ночь.
Я с темной свитою, свершая приказанье,
Помедлю в небе огибать зенит.
Меркурий.
Прощайте, Ночь!
Ночь.
Меркурий, до свиданья!
Меркурий с облака спускается на землю, а Ночь проезжает дальше на своей колеснице.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Созий один.
Созий.
Кто там?.. Мой страх все больше шаг от шагу.
Я в мире, господа, со всеми на земле!
Какую надобно отвагу,
Чтоб в поздний час бродить во мгле!
Мой господин, покрытый всякой славой,
Плохую шутку разыграл со мной!
Когда бы ближнего любил он, право,
Меня бы не послал блуждать во тьме ночной.
Чтоб рассказать жене про бой кровавый
И возвестить, что он назад идет,
Он мог бы подождать, покуда рассветет.
О милый Созий, почему же
Так горек жребий дней твоих?
Да, быть слугой великих — хуже,
Чем быть рабом людей простых.
Великий требует, чтоб все в природе целой
Стремилось за его желаньями поспеть;
Дождь, ветер, буря, зной, ночная тьма, день белый —
Он скажет — должен ты лететь.
Ты можешь двадцать лет изрядно
Со всем усердием служить, —
Довольно раз не угодить —
Тебя накажут беспощадно.
А мы, по глупости своей,
Быть подле них считаем вроде чести,
Довольны тем, что мы в глазах других
Без меры счастливы на нашем месте.
Напрасно разум к нам взывает: отдохни!
Напрасно иногда то ж говорит досада, —
Над нами властвуют они
Одним лишь видом — словно так и надо! —
И мы от одного их ласкового взгляда
Готовы вновь влачить в постыдном рабстве дни.
Но вот во тьме я вижу наши стены!
Я — у себя! Мой страх прошел.
Теперь я должен как посол
Речь приготовить для Алкмены.
Подробно должен я явить ее очам
Победы день, во веки знаменитый…
Но как же сделаю я это — вот поди ты! —
Когда я не был там?
Ну, не беда! Я все — напор и отступленье —
Как очевидец, опишу вполне.
Немало слышим мы рассказов про сраженья
Тех, кто держался в стороне.
Но чтоб прошла свободно сцена,
Я роль свою немедля повторю.
Вот это — комната, а мой фонарь — Алкмена,
Я как посол вхожу, и так я говорю…