Алкмена.
Нет, именно твой тон шутливый
Тебе простить я не могла!
Действительно, порыв ревнивый
Я легче бы перенесла.
Пусть ревность безрассудна, ложна —
В ней сила видится всегда,
И самым мудрым людям невозможно
Бороться с нею иногда.
Порыв души, пусть даже исступленный,
Обидит временно и тотчас примирит.
Любовью сильной порожденный,
Несдержанный, ожесточенный,
Он оправдание в себе самом таит.
Ревнивый гнев на все укоры
Ответить может нам, что страстью он рожден.
Прощаем мы тому, который
На миг безумьем увлечен.
Но для кого казалось шуткой
Предаться ярости, храня над сердцем власть,
И с полной ясностью рассудка
Кто оскорбил любовь, и честь, и страсть,
Смеялся дерзко над любимой, —
А!.. Я того должна проклясть
И не забуду ввек обиды нестерпимой!
Юпитер.
Алкмена, ты права, я пред тобой молчу;
Все то, что я свершил, преступно было.
Я защищаться не хочу
И лишь прошу: позволь, чтоб сердце говорило,
И сердцу своему позволь
Ему внимать, забывши боль.
Во всем тебе сознаюсь откровенно:
Супруг твой совершил, Алкмена, этот грех,
Супруг с тобою говорил надменно,
Любовник ни при чем в поступках тех.
Он сердцем вечно твой; оно тебя обидеть
Не может никогда, любовию полно.
И если бы ему случилось вдруг увидеть,
Что причинило скорбь тебе оно, —
Оно им первым будет сражено!
Супруг нарушил долг любви и уваженья,
Что был хранить обязан он к тебе;
В нем мужа обличает поведенье,
По праву мужа все позволил он себе.
О да, виновен он! И хуже, чем измена,
Его слова — тебя он оскорбил. Его
Ты можешь презирать, Алкмена,
Не возражу я ничего.
Но на любовника не возлагай ответа
За злой и гибельный порыв,
Которым честь твоя задета.
Да будет гнев твой справедлив:
Его от мужа отделив,
Не осуждай его: не он свершил все это.
Алкмена.
Ах, эти тонкости не боле
Как слабых оправданий ряд!
Для сердца, что горит от боли,
Они не много говорят.
На эти хитрости пускались вы напрасно;
Что я оскорблена, мне это слишком ясно.
Мне стало в вас все ненавистно вдруг,
И слиты для меня всечасно
Любовник и супруг.
Как тем, так и другим душа моя задета,
И оба с этих пор стоят того же цвета
Навек в глазах моих.
Виновны оба, да! И требую ответа
Совместного от них двоих.
Юпитер.
Ну что же, если ты решила,
Я все слова беру назад.
Конечно, ты права. Меня ты осудила,
И сознаюся я, что тяжко виноват.
Ты справедливое явила мне презренье,
И ненависть, что ты здесь выразила мне,
Тягчит мое законное мученье.
Конечно, ты права вполне —
Тебя страшит мое явленье,
И ты не в силах быть со мной наедине.
Я для тебя предмет ужасный,
Ты мне должна желать всех бед.
Тому, кто оскорбил твой взор прекрасный,
Достойных наказаний нет.
Меня казнить должны как люди, так и боги.
Заслуживаю я за это меру зла,
Чтоб, бросив на меня взгляд беспощадно строгий,
Меня навек ты прокляла.
Но все ж, с тревогой неизбежной,[85]
Став на колени, я простить тебя молю:
Прости меня во имя страсти нежной,
Во имя нежности безбрежной,
С которой я тебя люблю!
Но если тщетно я к Алкмене
Взываю: «Пощади, ответь!» —
Мне, чтобы цепь моих мучений,
Которых нету сил терпеть,
Прервать в их беспрерывной смене,
Одно осталось — умереть.
Да, вкруг меня лишь безнадежность.
Алкмена! Этой речи верь:
Я, потеряв навек твою любовь и нежность
И осужден тобой, жить не могу теперь.
Уже я чувствую: тоска глухая
Вкруг сердца моего свершает свой полет;
Его смертельно поражая,
Как коршун яростно клюет.
Алкмена! Лишь скажи, лишь откажи в надежде!
Когда не будет вновь того, что было прежде,
Вот этот меч, едва успеешь ты вздохнуть,
Пронзит безжалостно перед тобой мне грудь,
То сердце, что удар подобный заслужило
За то, что нанесло оно обиду милой!
И счастлив буду я, сходя в глухую сень,
Что смертью, может быть, я заслужил прощенье
И что в твоей душе оставит этот день
Не гнев и не презренье,
А память о любви и о моем мученье, —
И счастье в том найдет моя немая тень.
вернуться
85