а новый загорится не теперь,
и след слезы не слышен и не виден,
и лишь метель раскачивает дверь,
в которую мы все когда-то выйдем.
* * *
О зим российских лютые морозы,
о мой опустошенный пьедестал!
Коленки скорча, в неудобстве позы
тепла ищу, обломок южных скал.
Пигмалион не любит Галатею,
его пленяет чей-то громкий смех,
а я в бессильной ярости немею,
в разбитый нос вдыхая мерзлый снег.
* * *
Возьми разбег и с полдороги
не воротись, не поверни.
Какие горькие тревоги.
Какие солнечные дни.
Какое небо! Листопадом
не захлебнись в разливе рощ,
последним юношеским взглядом
не согласись, что мир хорош.
В полете легкого движенья,
в тени осенней тишины
да не сойдет успокоенье
в твои видения и сны.
шесть стихотворений
1972
* * *
Как вольно дышит Вильно по холмам -
как я после последнего объятья.
Но почему задернуты распятья?
И почему расстаться надо нам?
Под пеленою пыли дождевой,
под мартовскою снежною завесой
ответит голос за рекой, за лесом,
за Польшею и, значит, за Литвой.
Откликнется и скажет, почему,
и скажет: Ни к чему твой плач ему.
И этот тихий голос на горе -
как дрожь души на утренней заре.
* * *
Страданья, страсти, радости и страх
в одних и тех же углятся кострах.
Когда положишь руку на огонь,
уже не выговоришь: Нет, не тронь.
И тянется безжалостный апрель,
где не растут ни мята, ни кипрей,
где только прошлогодняя трава
да голые пустые дерева.
И на любом – чей ни возьми – костре
поленья обгорают не быстрей,
чем отгорает страсти бледный чад,
чем тот огонь, что, не родясь, зачах.
* * *
Засыпают чьи-то сны.
На плечо ко мне садится,
как таинственная птица,
отголосок тишины.
Оловянный лепесток
тихо вылетел из сада,
где не заперта ограда,
где ворота на восток,
где по стоптанной траве,
по дорожкам и лужайкам,
ходят все, кому не жалко,
все, кто с ветром в голове.
Но тебя не встречу там,
там, где тополь ветви свесил,
там, где в полдень, тих и светел,
ветер веет по цветам.
* * *
Не зови меня никем и ничем,
лучше руку протяни в пустоту,
лучше ночью на бревенчатом мосту
опусти мое имя в ручей.
Пусть, омытое проточной водой,
уплывет оно к холодным морям,
а холодные моря, говорят,
солью пахнут, а не нашей бедой.
* * *
Какие гулкие звучанья
в твоих несказанных словах,
и я гляжу, гляжу печально,
как пепел обратится в прах.
Какие четкие значенья
в твоем запутанном лице,
как на краю зари вечерней,
как на узорчатом крыльце.
Какая слава нам с тобою
сияет в сумеречной мгле,
как будто небо голубое
навек забыло путь к земле.