И ты забыл – но ты припомнишь
ко мне кратчайший путь, ко мне,
и ту мучительную полночь,
и свечку на своем окне.
* * *
Хочу надеяться, что там,
где не шело́хнется ветрило,
твоей любви к моим стихам
ничто в ничто не обратило.
И, в тверди тех небес витая
с моей строкой непозабытой,
ты, грешница моя святая,
пред всею тамошней орбитой
как раз грехи мои отмолишь
и прах с души моей отмоешь,
чтобы и я – но в свой черед -
достигла призрачных высот.
Три тетради стихотворений
Книга составлена и выпущена в самиздат в 1974-м. В 1975 вышла в изд. «K-Presse» (Бремен). Без перевода из Бачинского вошла в сб. «Ангел деревянный» (Анн-Арбор, «Ардис», 1982), полностью – в книгу «Не спи на закате» (СПб., 1996).
солнце – на лето, зима – на мороз
август 1972 – январь 1973
* * *
Протяжная вечерняя трава,
прижми лицо к лицу и стебель к стеблю,
над степью
предвестие зимы виденьем Покрова.
Заря звезды висит, как будто в петлю
продела голову, кровавы дерева,
но первая роса по-прежнему права,
но лик земли с заоблачностью сцеплен.
А белый чад, застлавший горизонт,
болота иссушённого исчадье,
какое он еще сулит несчастье,
любви погибель, городу разгром,
или в пыли дорожной легкий след
сотрет навеки, до скончанья лет?
* * *
Но что на этом темном этаже,
где даже лифт боится задержаться,
что там за дверью, в глубине, в душе,
где даже пятна света не ложатся,
где капелька по капельке течет
ночная тишина и поволока,
где проволока тонкая сечет,
едва коснешься звездного порога,
где повилика вьется по стене,
холодная и влажная на ощупь,
и палевых ресниц не видно мне,
и не проникнет голос твой извне.
Площадка этажа пуста, как площадь,
как площадь в некончающемся сне.
* * *
Не выплыву, не доплыву.
На облаках, как наяву,
роняют чайки плач в Неву,
и этот сизый хрип,
и эти капельки свинца,
где нет ни смерти, ни конца,
где целят в бедные сердца,
но не достанут их.
Когда высокая роса
печаль возносит в небеса,
когда осталось полчаса
до солнечных ворот,
на тинистом холодном дне,
в зеленой вязкой глубине
воронку прокрутил во мне
крутой водоворот.
Я ж знала, что не может быть,
что не дана мне ваша прыть,
что мне не выплыть, не доплыть,
я же сказала вам!
Но, как болванчик неживой,
вы покачали головой,
и я мелькнула над Невой,
и я осталась там.
Всплывают ловкие пловцы,
любови легкие ловцы,
срезают пену с волн – с овцы
так состригают пух.
В последней жалкой наготе,
не на кресте, не на гвозде,
полу в песке, полу в воде -
чей взор навек потух.
* * *
На вечной сцене,
на сцене века
не гаснут огни.
Два человека,
четыре тени,
мы не одни.
Бросает в дрожь
закулисный холод,
нездешний сквозняк,
и мир расколот,
раздет, разъят,
ни на что не похож.