Хорошо, я подчиняюсь,я признаю вашу власть,моторы, гудящие в голове,и турбины, бурлящие в горле.
Речь идет не о таланте, зарытом или не зарытом в землю,но о смирении(где-то же оно вьется,а в руки не дается).
* * *
Не до жиру, быть бы живу,быть бы живу, мой дружок,не отдать сухую жилузаплести в чужой смычок.
* * *
Тане Чудотворцевой,
задавшей мне первую строчку
Не встретила бы нас Москва дождем,но лучше уж дождем, чем вязким зноем,но лучше зноем, чем по ребрам батожьем,но лучше батожьем, чем сломленным устоем
и ненадежной крышею на трехот зноя и дождя сгнивающих опорах,где выдувает сено из прорехпустой сквозняк, чей звук – не звон, а шорох.
Не встретила бы нас Москва вобще,но лучше уж Москва, чем холм безлесный,чем тот сквозняк, ползущий из щелейзернохранилища развалины бескрестной.
отрывки
Ни любви и ни разлуки,просто время все слизнет,и в задраенные люкиголос мой не проскользнет.
*
Хоть каким, хоть нарочно неласковым,хоть чужим, как буддийский храм,эту кляксу любовь хоть ластиком,все равно останется шрам.
* * *
Эта пасмурная белая ночь,озаренная мерцанием туч,эта праздная нерезкая печаль,запечатавшая губы сургучом.
Подожги свое сухое ремесло,чтоб его и пепел ветром разнеслонад гранитом долгим и над оловом вод,над границею дыши-и-не-дыши,подожди прощаться с голодом души,это над тобою влажен небосвод.