Книга отдельно не выходила. Полностью впервые напечатана в составе сб. «Не спи на закате» (СПб, 1996).
Хоронили управдома,
шли за ним четыре дома,
и старейшие в квартале
три старухи причитали.
А разве знаешь разве знаешь
где найдешь где потеряешь,
об какой корявый сук
обломаешь ты каблук.
восьмистишия
1.
На Оршу, на Ржев, на Моршанск,
на лысые лбы и пригорки,
пропащий нашаривать шанс
в просыпанной пачке махорки,
пропавший нащупывать пульс
в изгибе дрожащего рельса,
в проталинах та́енный путь
среди негорелого леса.
2.
Вот она, долгожданная
фанфара во мгле,
жизнь моя голоштанная
с фонарем на скуле.
Жизнь моя беспечальная,
фонарик да нож.
Долго жданный и чаянный
последний дебош.
3.
Исчерпаны не сны одни,
а даже толкованья,
и пню глухому не сродни
глухое токованье,
и дню слепому не своя,
хрипя и прикипая,
выплескиваясь за края,
судьба моя слепая.
4.
Репьи и перья, перья и репьи,
и пение мотора по ухабам,
по-над ухабами, не трогая земли,
так муравьи поют по-над травою,
так, муравьиною опившись кислотою,
мы за собой следов не замели,
так ластятся к лугам благоуханным
туманы, тучки, росы и ручьи.
5.
Не миру, не городу -
не городу, а
собравшейся по воду
дужке ведра,
сосущему холоду
из недр бытия,
молчащему ворону -
все та же я.
6.
Нещечко мое, собирай вещички,
пора отправляться в дальние края,
загорелось море от малой синички,
замы́калось горе с повечерия.
Загудит гудок, занемеют губы,
закликает, завоет плачея колес,
и любовь и жизнь – все идет на убыль,
катится тенью вагонов под откос.
7.
Проходным двором человечества,
достославным под именем светоча,
прохожу в приближении вечера,
зажигаю свечки, отраженные в речке.
Не столицею… нет, столицей,
огнеглазой, тысячелицей,
под беременной бомбами райскою птицей
мы проходим, храбрые человечки.
8.
Звездочки синего инея
– как лепестки по столу.
Воткнута ветка бузинная
в киевскую пастилу.
Как закипеть, так и выкипеть,
па́ром на льду загустеть.
Хлам по углам порастыкивать
перед приходом гостей.
9.
То ли короче дыханье,
то ли дыхание глубже,
легкие дышат стихами,
лёгко скачу через лужи.
Ох, как скачу я – и через
эту былую запретку,
где подрастающий вереск
небо увидит не в клетку.
10.
Заколдовать, расколдовать,
плевать, что заколдобило,
и в травянистую кровать
навек упасть и набело,
законопатить дом и двор,
и взор, и глаголание,
и только слышать ветер с гор
и нюхать утро раннее.
11.
Этой «тяжести-нежности»
– двух циркачек, сиамских сестриц,
сочлененных в промежности,
расчлененных по краю ресниц, -
над могилою сестринской
в облаках 23-й трамвай,
от метро «Краснопресненской»
громыхающий медленно в рай.