«Неумолимое время как камень…»
Неумолимое время как каменьПовисший на шее камень.
Время без женщин…Без утлости без ущербностиБез веры что гладь волосИзбавит от всех вопросов…Не надо будет бояться…Ошибаться мучитьсяТолько женщина нужнаСамая лучшаяИ сразу в мире уютно…Блажь и тишь…И ты спокойно ночами спишьНе вскакивая не вытираяПоминутно холодный пот…Она лежит рядом живаяОна никуда не уйдёт…Но все мы голодные волкиИ главное — серость степей…Не видя людей подолгуСильнее любишь людей…
«Пустая пустая ненужная…»
Пустая пустая ненужнаяУлица считает шагиВмещает шагиМои и других прохожихПриезжих из других городовСпешащих с чужих улицА у меня голубой закатЯркий закат качается…Плетётся по улице аристократИ губы кривит — кривляется…В полнеба закатВ пол-улыбки губы…А половина растерянность…Никому не любимыйПроживу чиновникомНе понявшим своё времяЗелёные пуговицы мундира…Тёмная непролазная грязь окраинМы примостились в жизни с краюС самого краю…И будут рассветы листами бумагиИ будут закаты листами
«Жизнь моя нелепая святая…»
Жизнь моя нелепая святаяЯ как странник всюду лишь на мигПостою помучусь почитаюПару слов из непонятных книгПрочернею на кольце закатаТы увидь пойми и не жалейРазве мы живые виноватыИ в судьбе и в участи своейРазве выбирать даноБоль иль радость, слово или мракОбречён и я уже давноВызывать усмешки на губахИ недоумение вопросовИ тоски…
«Что такого случилось…»
Что такого случилосьЭто не событие большоеПод крышей жёлтых дождливых тучНаклонились чьи-то глаза над тобоюИспускали мёртвый пугающий лучНет… Ты просто перестала быть ребёнкомНа серой стене кто-то нарисовалБелым мелом жалобного котёнкаИ под дождём котёнок дрожалПотом остроносый подошёл БуратиноПостоял у стенки, воду отряхнулИ в ближний переулокВ чьи-то окнаЗаглядывать побежалТам за каплями были голубые лицаНаклонялась голова, прикасались рукиНам остаётся под дождями злитьсяБелому котёнку, Буратино и мне…Прислонённому к стенке…Мокрый город провожал прохожихРедких прохожих глубью зеркал…
«Драма серой тусклой жизни…»
Драма серой тусклой жизниИ дождей гудящих вечно…Чёрной слякоти и камняИсточающего водуОбними меня рукамиВ непогоду…Обними, прижмись теснееК мокрому плащуВедь всему, что сам умеюЯ тебя учуКак ходить жалеть, маячитьНикнуть в темнотеНаша клеткаТесный ящикДождь нелепый и незрячийКольца теней от ветвей…Белозубые улыбкиНам далёких, недоступныхЧьих-то скромных дочерей
Девять тетрадей (1968–1969)
Первая тетрадь
«А бабушка моя была прелестница…»
А бабушка моя была прелестницаБывало в кружево закутается всявыходит вниз… и винтовая лестницаи плечи полоумные дрожат
А бабушка была средь кавалеровИ вечно кто-то подарки подносили руку надушенную хватали её рьяно целовал
И милый этот образ бабушкиво мне не трётся никогдаи помню эти руки бабушкии как над ней горит звезда
В тазу ли моет голову онаиль пьёт шипящий чайвсё грустию и прелестью полнаИ страшно далека…
«Была мне стра́шна телеграмма…»
Была мне стра́шна телеграммаПусть всё но чтоб не умерлаКакая дикая пустыняВокруг меня произошлаТемней и ближе мне та комнатагде вся лежит в квартире номер разКакой уродливый любимыйнепонимающий какой глаз
«В дни печального тихого пенья…»
В дни печального тихого пеньяя один из друзей молодыхПоложил я на камень цветыи оставил надолго их
И когда я вернулся то виделчто засохшими были цветыИ когда я вернусь то увижуокончательно скрылись цветы
Сколь предчувствий и страшных и близкихи примет и намёков предметовсколько диких измученных близкихсколько старых пота́йных портретов
Возникающий жизни характериз того сочетанья — тяжёли извечно загнув свою спинуя тоску свою слабо повёл