Вы помните волну и звуки бугиВ пятидесятые на югеТогда вдруг Крым украинским вдруг сталХрущев сказал. Никитушка сказалУкраинскими стали пароходыДеревия тропической природыВдруг резко отошли к УэСэСэРИ скалы что похожи на химер
Я в это время корчился во чреве школыПодросток был я невеселыйЯ позабыл ловить как пчёлЗанятий новых не обрёлКак бы меж стульев я сидел в те дниПодростки – мы всегда одни
Мы на расстрел приходим в наши школыОдни непоправимые глаголыЛетают в воздухе соляной кислотыУчителя погружены в мечтыДиректор Сталину удачно подражаетИ первоклассницу в руках сжимаетА наверху проклятые часыКак бы для времени весыНе бьют, но каждый озирается на нихИх звук нам грозен, хоть и тихДа и сейчас в мои тридцатыеЧасы мешают мне проклятые…
Люблю я Крым в виньетке чайных розСухой поселок КоктебеляГде я сидел как бы ЕмеляНа море глядя под откосГде пограничники гвардейцыЛитературных ловят дамМы все по сути коктебейцыЗемли я этой не предамВесь полуостров обожаемыйстоит передо мною отражаемыйМоей весёлой памятью поэтаЯ не одно провёл там летоНо лица женские смешались в улыбаниеВ него же перешло страданиеА вечера безженские унылыеТе в памяти погибли хилые………………………………Приятель мой читает Роб-ГрийеА я в кино иду и жду в фойеДвор проходной писательского клубаПостроенный когда-то грубоВокруг благоухают жёны знаменитыеИ поэтессы ныне уж забытыеСтоят жестикулируя рукамиНе верите – езжайте сами…
Был Крым – наверное и есть на местеВ Америке как в БухарестеПо окончании войныМеняют деньги на штаныЗаботы их здесь прохиндейскиеСоздать компании злодейскиеИнкорпорейшены фондейшеныСпешат и дети и старейшиныЯ думаю о них что варвары ещёИ потому так любят денег счётИ поглощение еды в столовой белойЧто скушно расе постарелой
Придёт их время тоже вскореВ междоусобной дикой ссореИх дети бизнес вдруг запрезираютПо-русски даже застрадают…Появятся другие интересыЛюблю я Крым и не люблю Одессы
Америка – Одесса же сплошнаяВульгарная страна, неразвитая.
«Геринг даёт пресс-конференцию в душном мае…»
Геринг даёт пресс-конференцию в душном маеПобедившим державамЧьи корреспонденты гордо выпытывают его
В маршальской фуражкеВ кресле поставленном прямо в травуБотинки у Геринга в траве утонулиТяжёлый микрофон старого стиля стоит на низкомстоле
Буйствует зелень на заднем планеЛомит и прёт уже побеждая войнуГорячо и жаркоИ Геринг держится грустноПобедоносные прошлые летаСтучат сапогами в его голове(А также любовницы, жены и ветви цветов и деревьевИюли и августы и на оленей охоты)…
Упрячут опять от зелени в темный уголГеринг не Геринг………………………………Стоят офицеры, сидят.Иные в касках. Другие в фуражкахТретьи подставили волосы ветруВоенные корреспонденты – грубые как слоныЧто они понимаютЧто мы все понимаемПростите меня за вмешательство – маршал покойный ГерингОднако я менее склонен сочувствовать голым трупамИз другой фотографии – рядом в газете «Пост»Чем Вам – мяснику. негодяю. эсэсовцу. наци.Чем Вам – маршал ГерингКоторый как будто причина второй фотографии(Я имею в виду голые трупы)……………………………Хорошо вот так вотВойну проигравшиСесть в старом креслеБотинки воткнуть в травуОтвечать им негромко – корреспондентамУстало как после работ землекопныхВ мундире в шитье в этой Вашей Герман фуражке…Ну удавят – удавятЗато как по Европе шагали…На том свете наверное пахнет мышамиА походка-то маршал ух как хороша хороша…………………………………И думаю пахнут духами и потом слегкаПодмышки немецко-австрийских женщинИ возле Дуная и РейнаЦветут разлохматясь цветы
«Ветер. Белые цветы. Чувство тошноты…»
Ветер. Белые цветы. Чувство тошноты.Ветер. Понедельник. Май. Недопитый чай…Это я или не я? Жизнь идёт моя?Книги. Солнце на столе. Голова в тепле…
Или этот натюрморт вдруг придумал чёртЧёрт придумал. После взял – заковал в металлИ Нью-Йорком окружил. И заворожил.