Пастух и соловей:
Басня
(" Любимец строгой Мельпомены...")
Владиславу Александровичу Озерову
Любимец строгой Мельпомены, Прости усердный стих безвестному певцу! Не лавры к твоему венцу, Рукою дерзкою сплетенны, Я в дар тебе принес. К чему мой фимиам Творцу «Димитрия», кому бессмертны музы, Сложив признательности узы, Открыли славы храм? А храм сей затворен для всех зоилов строгих, Богатых завистью, талантами убогих. Ах, если и теперь они своей рукой Посмеют к твоему творенью прикасаться, А ты, наш Эврипид, чтоб позабыть их рой, Захочешь с музами расстаться И боле не писать, Тогда прошу тебя рассказ мой прочитать.
Пастух, задумавшись в ночи безмолвной мая, С высокого холма вокруг себя смотрел, Как месяц в тишине великолепно шел, Лучом серебряным долины освещая, Как в рощах липовых чуть легким ветерком Листы колеблемы шептали И светлые ручьи, почив с природой сном, Едва меж берегов струей своей мелькали. Из рощи соловей Долины оглашал гармонией своей, И эхо песнь его холмам передавало. Всё душу пастуха задумчиво пленяло, Как вдруг певец любви на ветвях замолчал. Напрасно наш пастух просил о песнях новых. Печальный соловей, вздохнув, ему сказал: «Недолго в рощах сих дубовых Я радость воспевал! Пройдет и петь охота, Когда с соседнего болота Лягушки кваканьем как бы назло глушат; Пусть эта тварь поет, а соловьи молчат!» «Пой, нежный соловей, — пастух сказал Орфею, — Для них ушей я не имею. Ты им молчаньем петь охоту придаешь: Кто будет слушать их, когда ты запоешь?»
Весна 1807
Пастух и соловей. Впервые — «Драматический вестник», 1808, ч. 3, стр. 145—146. В «Опыты» не вошло.
Озеров Владислав Александрович (1769—1816) — драматург, соединивший в своих произведениях элементы классицизма с характерным для предромантиков изображением внутреннего мира человека и подвергшийся нападкам со стороны приверженцев Шишкова. Батюшков, сравнивая участь Торквато Тассо и Озерова — двух писателей, лишившихся рассудка под влиянием гонений, — в статье «Петрарка» (1815) писал: «И в наши времена русская Мельпомена оплакивает еще своего любимца, столь ужасно отторженного от Парнаса, от всего человечества!» (Соч., т. 2, стр. 165). Басня Батюшкова стала известной Озерову, и он писал о ней А. Н. Оленину 23 ноября 1808 г.: «Прелестную его басню почитаю истинно драгоценным венком моих трудов» (РА, 1869, № 1, стлб. 137).
Творец «Димитрия» — имеется в виду В. А. Озеров, автор трагедии «Дмитрий Донской» (поставлена в 1807 г.). Эта трагедия особенно нравилась Батюшкову, так как в ней ярко проявились патриотические настроения, вызванные военными действиями против Наполеона. Участвовавший в них Батюшков писал Гнедичу во время похода в Восточную Пруссию: «Вчера, читая газеты, увидел, что «Димитрий» уже в продаже. Нельзя ли прикомандировать Донского на Вислу...» (Соч., т. 3, стр. 11).
Эврипид — Еврипид (480—406 до н. э.), древнегреческий драматург.
Выздоровление
("Как ландыш под серпом убийственным жнеца...")
Как ландыш под серпом убийственным жнеца Склоняет голову и вянет, Так я в болезни ждал безвременно конца И думал: парки час настанет. Уж очи покрывал Эреба мрак густой, Уж сердце медленнее билось: Я вянул, исчезал, и жизни молодой, Казалось, солнце закатилось. Но ты приближилась, о жизнь души моей, И алых уст твоих дыханье, И слезы пламенем сверкающих очей, И поцелуев сочетанье, И вздохи страстные, и сила милых слов Меня из области печали — От Орковых полей, от Леты берегов — Для сладострастия призвали. Ты снова жизнь даешь; она твой дар благой, Тобой дышать до гроба стану. Мне сладок будет час и муки роковой: Я от любви теперь увяну.
Июнь или июль 1807
Выздоровление. Впервые — «Опыты», стр. 33—34. В 1807 г. Батюшков, раненный в битве под Гейльсбергом, был перевезен для лечения в Ригу и влюбился там в ухаживавшую за ним дочь купца Мюгеля, в доме которого он жил. Этот биографический эпизод и отразился в стихотворении, представляющем, по определению Пушкина, «одну из лучших элегий» Батюшкова (П, т. 12, стр. 260).
Сон могольца:
Баснь
("Могольцу снилися жилища Елисейски...")
Могольцу снилися жилища Елисейски: Визирь блаженный в них За добрые дела житейски, В числе угодников святых, Покойно спал на лоне гурий. Но сонный видит ад, Где, пламенем объят, Терзаемый бичами фурий, Пустынник испускал ужасный вопль и стон. Моголец в ужасе проснулся, Не ведая, что значит сон. Он думал, что пророк в сих мертвых обманулся Иль тайну для него скрывал; Тотчас гадателя призвал, И тот ему в ответ: «Я не дивлюсь нимало, Что в снах есть разум, цель и склад. Нам небо и в мечтах премудрость завещало... Сей праведник, визирь, оставя двор и град, Жил честно и всегда любил уединенье, — Пустынник на поклон таскался к визирям».
С гадателем сказав, что значит сновиденье, Внушил бы я любовь к деревне и полям. Обитель мирная! в тебе успокоенье И все дары небес даются щедро нам.
Уединение, источник благ и счастья! Места любимые! ужели никогда Не скроюсь в вашу сень от бури и ненастья? Блаженству моему настанет ли чреда? Ах! кто остановит меня под мрачной тенью? Когда перенесусь в священные леса? О музы! сельских дней утеха и краса! Научите ль меня небесных тел теченью? Светил блистающих несчетны имена Узнаю ли от вас? Иль, если мне дана Способность малая и скудно дарованье, Пускай пленит меня источников журчанье. И я любовь и мир пустынный воспою! Пусть парка не прядет из злата жизнь мою И я не буду спать под бархатным наметом. Ужели через то я потеряю сон? И меньше ль по трудах мне будет сладок он, Зимой — близ огонька, в тени древесной — летом? Без страха двери сам для парки отопру, Беспечно век прожив, спокойно и умру.
‹1808›
Сон могольца. Вольный перевод басни французского поэта Жана Лафонтена (1621—1695) «Le songe d’un habitant du Mogol». Впервые — «Драматический вестник», 1808, ч. 5, стр. 78—80, под заглавием «Сон могольца, аполог из Лафонтена». С исправлениями — ВЕ, 1810, № 4, стр. 286—287; ПРП, ч. 5, стр. 239—241. Печ. по «Опытам», стр. 186—188. Лафонтен заимствовал сюжет своей басни из «Гюлистана» Саади, а ее концовка была подсказана «Георгиками» Вергилия. Батюшков не любил этого своего перевода и настоятельно советовал издателю «Опытов» Гнедичу «выкинуть» его из подготовляемой к печати книги (Соч., т. 3, стр. 421 и 457), чего Гнедич все-таки не сделал. Во второе издание «Опытов», которое Батюшков подготовлял в 1819—1821 гг., басня не должна была войти. Незадолго до появления перевода Батюшкова, в 1806 г., перевод той же басни Лафонтена под тем же заглавием сделал Жуковский (ВЕ, 1807, № 7, стр. 192—194), выдвинувший в нем на первый план чисто мистические мотивы.