В 1859 году он сообщал из Петербурга Достоевскому, что из всех литераторов он предпочитает Некрасова и Чернышевского.[50] Некрасов посещает его в Москве, переписывается с ним, поддерживает поэта. «Некрасова я люблю, – писал он Жемчужникову в 1875 году. – В нем есть стороны, влекущие к нему невольно, и за них прощаешь ему многое. В эти три-четыре года, что я здесь <в Петербурге. – М. Я.>, мне довелось провести с ним два-три вечера – таких, которые надолго оставляют след в душе. Наконец, скажу, что я лично ему многим обязан…».[51]
В замечательном некрологе Плещеев писал, что весть о смерти Некрасова «не может не произвести глубокого потрясающего впечатления на всех, кому дороги судьбы русской литературы, теряющей в покойном поэте одного из великих своих представителей…».[52]
В письмах поэта к Добролюбову звучит нота искреннего доверия, душевной открытости и идейной близости. С ним он делится своими планами, с нетерпением ждет отклика на свои работы, размышляет над политическими вопросами. «Из всех журнальных отзывов, – обращается он к критику 25 февраля 1860 года, – я только вашим и дорожу… Как бы строг ни был ваш суд – я всегда готов сказать вам за него спасибо…»[53] Добролюбов для него самое яркое и значительное явление в русской критике. Позднее, вспоминая о Белинском и Добролюбове, Плещеев говорил: «Какие люди-то… не скоро еще дождется таких русское общество…»[54]
Добролюбов видел в поэте соратника и надежного человека, с которым «можно сойтись».[55]
Ко времени переезда Плещеева в Москву круг Чернышевского ведет усиленную подготовку к созданию всероссийской тайной революционной организации. В ее создании приняли активное участие все друзья поэта; из них прежде всего следует назвать С. Сераковского, М. Михайлова, Я. Станевича, Н. Серно-Соловьевича, Н. Шелгунова. В круг знакомых поэта в конце 1850 – начале 1860 х годов входят основные деятели подпольной организации «Земля я воля». Недаром в глазах полиции и современников он являлся несомненным участником подпольной организации. В доносе В. Д. Костомарова Плещеев вместе с Михайловым назван «заговорщиком». Ему приписывалось даже создание «Письма к крестьянам».[56]
У нас нет точных данных об участии Плещеева в «Земле и воле» (как, впрочем, и некоторых других ее членов). Но сохранились интересные свидетельства современников. Так, 3 июля 1863 года в III Отделении была составлена записка, сообщавшая, что поэт-переводчик Ф. Н. Берг посетил Плещеева на даче и видел у него листовки и типографский шрифт. «Федор Берг отозвался, что Плещеев… положительно один из деятелей общества „Земля и воля“». 11 июля 1863 года у Плещеева был произведен ничего не давший обыск. В письме к управляющему 1-й экспедицией III Отделения Ф. Ф. Кранцу Плещеев негодовал по поводу необоснованного обыска, а наличие портретов Герцена и Огарева и нескольких запрещенных книг объяснял литературными интересами. Отвечая жандармам, Плещеев, разумеется, хотел их убедить в том, что «непричастен ни к каким агитациям, ознаменовавшим последнее время». Знакомство же с «лицами, замешанными в них», «ограничивалось лишь отношениями чисто литературными».[57] Однако показательно, что современники упорно считали, что Плещеев не только принадлежал к тайному обществу, но и содержал тайную типографию. Об этом вспоминает П. Д. Боборыкин. М. Н. Слепцова в своих воспоминаниях «Штурманы грядущей бури» утверждала, что в числе лиц, входивших в «Землю и волю» и лично ей знакомых, был и Плещеев: «В 60-х годах он заведовал типографией в Москве, где печаталась „Молодая Россия“, и, кроме того, участвовал в только что начавшихся тогда в Москве же „Русских ведомостях“, кажется, в качестве обозревателя иностранной литературы. Он был членом „Земли и воли“, что с давних пор связывало его со Слепцовым».[58] В воспоминаниях Слепцовой много неточностей и ошибок, но характерно, что она помнила о сотрудничестве Плещеева в «Московских ведомостях», которые спутала с «Русскими ведомостями». Серьезнее, впрочем, то обстоятельство, что ее сообщение о типографии сейчас документально подтверждается письмом Плещеева к Ф. В. Чижову от 16 сентября 1860 года, в котором он просит Чижова быть посредником между ним и Н. А. Основским, не вернувшим ему денег, данных на покупку типографии на имя некоего Рыжкова. Основский передал Плещееву только половину шрифтов.[59]
Обращает на себя внимание широта журнально-издательских замыслов Плещеева. С ноября 1859 года он становится основным пайщиком и идейным руководителем газеты «Московский вестник». В годы редакторства Плещеева (1859–1860) в ней участвуют Тургенев, Островский, Шевченко, Чернышевский, Щедрин и др. Плещеев энергично приглашает к участию Некрасова и Добролюбова. Поэт повел борьбу за демократическое направление газеты. В 1860 году он выступает против либералов, подхватывая выпады «Свистка». И вот как определяет он задачу газеты: «Всякое кумовство в сторону. Надо бить крепостников под маской либералов».[60]
56
«Процесс Н. Г. Чернышевского. Архивные документы». Саратов, 1939, стр. 101. Речь идет о знаменитой прокламации Чернышевского.
59
ЛБ. Фонд Ф. В. Чижова. 27 октября 1859 года Плещеев писал Достоевскому: «Я завожу сам – хотя не один – типографию». (ЛА, вып. 6, стр. 262). Ср. М. Достоевский к брату: «Напрасно Плещеев устраивает типографию» («Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования», стр. 530).