В восторге сидит онемелом…Карета на запад катится…На фоне небес бледно-беломсветящийся пурпур струится
Ей грезится жар поцелуя…Вдали очертаньем неяснымстоит неподвижно статуя,охвачена заревом красным.
1903
Серебряный Колодезь
Ссора
Посвящается М.И. Балтрушайтис
Заплели косицы змейкойграфа старого две дочки.Поливая клумбы, лейкойводу черпают из бочки.
Вот садятся на скамейку,подобрав жеманно юбки,на песок поставив лейкуи сложив сердечком губки.
Но лишь скроется в окошкеобраз строгий гувернантки, —возникают перебранкии друг другу кажут рожки.
Замелькали юбки, ножки,кудри, сглаженные гребнем…Утрамбованы дорожкимелким гравием и щебнем.
Всюду жизнь и трепет вешний,дух идет от лепесточков,от голубеньких цветочков,от белеющей черешни.
И в разгаре перебранкиязыки друг Другу кажут…Строгий возглас гувернантки:«Злые дети, вас накажут!..»
Вечер. Дом, газон, кусточектонут в полосах тумана.«Стонет сизый голубочек», —льется звонкое сопрано.
И субтильные девицы,подобрав жеманно юбки,как нахохленные птицы,в дом идут, надувши губки.
Апрель 1903
Москва
Заброшенный дом
Заброшенный дом.Кустарник колючий, но редкий.Грущу о былом:«Ах, где вы – любезные предки?»
Из каменных трещин торчатпроросшие мхи, как полипы.Дуплистые липынад домом шумят.
И лист за листом,тоскуя о неге вчерашней,кружится под тусклым окномразрушенной башни.
Как стерся изогнутый серпсредь нежно белеющих лилий —облупленный гербдворянских фамилий.
Былое, как дым…И жалко.Охрипшая галкаглумится над горем моим.
Посмотришь в окно —часы из фарфора с китайцем.В углу полотнос углем нарисованным зайцем.
Старинная мебель в пыли,да люстры в чехлах, да гардины…И вдаль отойдешь… А вдали —равнины, равнины.
Среди многоверстных равнинскирды золотистого хлеба.И небо…Один.
Внимаешь с тоскойобвеянный жизнию давней,как шепчется ветер с листвой,как хлопает сорванной ставней.
Июнь 1903
Серебряный Колодезь
Сельская картина
М. А. Эртелю
Сквозь зелень воздушность оделаих пологом солнечных пятен.Старушка несмелошепнула: «День зноен, приятен…»
Девицаклубнику варила средь летнего жара.Их лицаомыло струею душистого пара.
В морщинах у старой змеиласькак будто усмешка…
В жаровне искрилась,дымя, головешка.
Зефир пролетел тиховейный…Кудрявенький мальчикв пикейнойматроске к лазури протягивал пальчик:«Куда полетела со стен ты,зеленая мушка?»
Чепца серебристого ленты,вспотев, распускала старушка.
Чирикнула птица.
В порыве бескрыломдевицагрустила о милом.Тяжелые косы,томясь, через плечи она перекинула разом.
Звенящие, желтые осыкружились над стынущим тазом.
Девица за ласточкой вольнойследила завистливым оком,грустила невольноо том, что разлучены роком.Вдруг что-то ей щечку ужалило больно —она зарыдала,сорвавши передник…И щечка распухла.
Варенье убрали на ледник,жаровня потухла.
Диск солнца пропал над лесною опушкой,ребенка лучом искрометным целуя.
Ребенок гонялсяза мушкойсредь кашек.Метался,танцуя,над ним столб букашек.
И вот дуновеньеструило прохладуволною.Тоскливое пеньезвучало из тихого саду.
С распухшей щекоюбродила мечтательно дева.Вдали над ложбиной —печальный, печальный —туман поднимался к нам призраком длинным.
Из птичьего зевазабил над куртинойфонтанчик хрустальный,пронизанный златом рубинным.
Средь розовых шапок левкоястарушка тонула забытым мечтаньем.И липы былоепочтили вздыханьем.Шепталастарушка: «Как вечер приятен!»
И вот одевалазаря ее пологом огненных пятен.
1904
Москва
Воспоминание
Посвящается Л.Д. Блок