Задумчивый вид:Сквозь ветви сиренисухая известка блеститзапущенных барских строений.
Всё те же стоят у воротчугунные тумбы.И нынешний годвсё так же разбитые клумбы.
На старом балкончике хмельпо ветру качается сонный,да шмельжужжит у колонны.
Весна.На кресле протертом из ситцастарушка глядит из окна.Ей молодость снится.
Всё помнит себя молодой —как цветиком ясным, лилейнымгуляла веснойвся в белом, в кисейном.
Он шел позади,шепча комплименты.Пылали в грудиее сантименты.
Садилась, стыдясь,она вон за те клавикорды.Ей в очи, смеясь,глядел он, счастливый и гордый.
Зарей потянуло в окно.Вздохнула старушка:«Всё это уж было давно!..»Стенная кукушка,
хрипя,кричала.А время, грустя,над домом бежало, бежало…
Задумчивый хмелькачался, как сонный,да бархатный шмельжужжал у колонны.
1903
Москва
Отставной военный
Вот к дому, катя по аллеям,с нахмуренным Яшкой —с лакеем,подъехал старик, отставной генерал с деревяшкой.
Семейство,чтя русскийобычай, вело генерала для винного действак закуске.
Претолстый помещик, куривший сигару,напяливший в полдень поддевку,средь жарупил с гостем вишневку.
Опять вдохновенный,рассказывал, в скатерть рассеянно тыча окурок,военныйпро турок:«Приехали в Яссы…Приблизились к Турции…»Вились вкруг террасыцветы золотые настурции.
Взираяна девку блондинку,на хлеб полагаясардинку,кричалгенерал:«И под хохот громовыйпроснувшейся пушкиложились костьми батальоны…»
В кленовойаллее носились унылые стоныкукушки.
Про душную страдув полях где-то пелитак звонко.Мальчишки из садусквозь ели,крича, выгоняли теленка.
«Не тот, так другойпогибал,умножалисьмогилы», —кричал,от вина огневой.Наливалисьна лбу его синие жилы.
«Нам страх был неведом…Еще на Кавказе сжигали аул за аулом…»
С коричневым пледоми стуломв аллее стоял,дожидаясь,надутый лакей его, Яшка.
Спускаясьс террасы, военный по ветхим ступеням стучалдеревяшкой.
1904
Москва
Незнакомый друг
Посвящается П.Н. Батюшкову
I
Мелькают прохожие, санки…Идет обыватель из лавкивесь бритый, старинной осанки…Должно быть, военный в отставке.Калошей стучит по панели,мальчишкам мигает со смехомв своей необъятной шинели,отделанной выцветшим мехом.
II
Он всюду, где жизнь, – и намедниЯ встретил его у обедни.По церкви ходил он с тарелкой…Деньгою позвякивал мелкой…Все знают про замысел вражий,он мастер рассказывать страсти…Дьячки с ним дружатся – и дажеквартальные Пресненской части.В мясной ему все без прибавки —Не то что другим – отпускают…И с ним о войне рассуждаютхозяева ситцевой лавки…
Приходит, садится у оконс улыбкой, приветливо ясный…В огромный фулярово-красныйсморкается громко платок он.«Китаец дерется с японцем…В газетах об этом писали…Ох, что ни творится под солнцем…Недавно… купца обокрали»…
III
Холодная, зимняя вьюга.Безрадостно-темные дали.Ищу незнакомого друга,исполненный вечной печали…
Вот яростно с крыши железнойрукав серебристый взметнулся,как будто для жалобы слезнойнезримый в хаосе проснулся, —как будто далекие трубы
Оставленный всеми, как инок,стоит он средь бледных снежинок,подняв воротник своей шубы…
IV
Как часто средь белой метели,детей провожая со смехом,бродил он в старинной шинели,отделанной выцветшим мехом…
1903
Москва
Весна
Всё подсохло И почки уж есть.Зацветут скоро ландыши, кашки.Вот плывут облачка, как барашки.Громче, громче весенняя весть.
Я встревожен назойливым писком:Подткнувшись, ворчливая Фекла,нависая над улицей с риском,протирает оконные стекла.
Тут известку счищают ножом…Тут стаканчики с ядом… Тут вата…Грудь апрельским восторгом объята.Ветер пылью крутит за окном.