Выбрать главу
Дай мне донесть венец мой тленный Под игом тяжкого креста К ногам Спасителя Христа.
3 декабря 1839

ЛЕГЕНДА

Меж африканских диких гор, Над средиземными волнами, Святая обитель влечет к себе взор В лесу, с блестящими крестами. В ней иноки молят весь день и всю ночь, Земная забота бежит от них прочь; Одно у них в думах, одно в их сердцах — Чтоб дал им спаситель свой мир в небесах!
Обители тихой игумен святой Давно в ней спасался, с страстями в борьбе; Отшельников прежних он образ живой, Ко всем был радушен, но строг сам к себе. И нищ он был духом, и чист сердцем был, Любил страстно бога и ближних любит, Творя в умиленьи, под сенью креста, И заповедь божью, и волю Христа.
Один инок бедный меж иноков всех, Божественной верой сгорая, Был всех их моложе, усерднее всех: Он жил, для себя умирая. Зари луч огнистый едва заблестит, А он уж в пустыню молитвой летит, И, в Фивы стремяся в порыве святом, — Он Павел Фивейский в цвету молодом.
И слух об обители всюду гремел, И бедные братья смутились, — Так был им по сердцу их тихий удел, Они в нем измены страшились. Один португалец весенней порой Приехал в обитель с прелестной женой. О, может лишь сердце одно обуздать, Одно, что не наше, — его благодать!
И только что инок Инесу узрел, В нем дух взбунтовался и сердце кипит; Уж думать святое он, грешник, не смел, И пагубной страстью безумец горит; Ее похищает, в Дамасский предел С собою увозит, где скрыться хотел; И веру забыл он, и, в пагубной тме, Меж турок живет он и ходит в чалме.
Семь лет миновало, — уж совесть не спит; Спешит он к евангельской сени, В раскаянья сердца к игумну бежит И пал перед ним на колени. И тот отвечает: «Толь страшным грехам Простить не могу я; но плачь, молись сам: Как грех ни ужасен, но огнь роковой Раскаянье тушит одною слезой!
А я сберу братьев, и в храм мы пойдем Три дня и три ночи молиться; Быть может, прощенье у бога найдем — Спасителя воля явится». И молятся братья; их слезы текли За грешного брата в святой их любви. Но ах! ни днем светлым, ни в мраке ночей Христос не являет им воли своей!
И братьев усталых отец распустил, И в прахе один пред престолом Он плакал, молился и в грудь себе бил, Терзаясь грехом столь тяжелым. «Прости, милосердый отец мой, прости! Кто может безгрешно крест тяжкий нести! Да праведный гнев твой падет на меня, Да буду я жертвой, — один, один я!»
Едва он молитву в слезах сотворил, Чудесно престол озарился, И волю святую спаситель явил — В лучах милосердый явился. «О старец! молитва святая твоя Мне в сердце проникла, в ней заповедь вся; И ею подобен ты мне самому, — Любовью твоею прощаю ему!»
Конец декабря 1839 — начало января 1840

СТИХИ НЕИЗВЕСТНЫХ ЛЕТ

СТАНСЫ

Вольное подражание сонету Петрарки

Quel rosignuol. [97]

Тоскуя о подруге милой Иль, может быть, лишен детей, Осиротелый и унылый, Поет и стонет соловей.
И песнию своей кручины В воздушной тме он сладость льет, Пленяет тихие долины И будто для меня поет.
И всю он ночь как бы со мною Горюет вместе, и своей Напоминает мне тоскою О бедной участи моей.
Но мне за мой удел несчастный Себя лишь должно обвинять; Я думал: смерти не подвластны... Нельзя прекрасным умирать.
И я узнал, тоской сердечной Когда вся жизнь отравлена, — Как всё, что мило, скоротечно, Что радость — молния одна.

СТИХИ АНДРЕЯ ШЕНЬЕ НА ПРЕБЫВАНИЕ ЕГО В АНГЛИИ

Вольное подражание
Простясь с родными и друзьями, Лишен всего, что мило мне, Живу я, брошенный волнами, В туманной дикой стороне. Один, тоскою здесь томимый, Сижу у мрачного огня, — И память родины любимой В уме и сердце у меня; Ее я в думах обнимаю, Стремлюсь туда перелететь, Минуты горестно считаю, Давно хотел бы умереть. И что ж? в уделе мне враждебном Здесь нет со мною никого, Кто б, на лице заметя бледном Тревогу сердца моего И слезы, — сам моей тоскою Душевно тронутый, сказал: «Что, друг мой милый, что с тобою?» И руку мне приветно сжал.
вернуться

97

Какой соловей (итал.). — Ред.