И я не зрел его!.. И, жертва мрачной ночи,
Мои потухшие, увы! не видят очи
Священной красоты царицы молодой,
Ни русского царя, любви земли родной,
Чей первый царства день был днем бессмертной славы,
Спасеньем алтарей, России и державы,
Кто с братом доблестным пример величья дал,
Какого мир земной не зрел и не слыхал!
Но сердца моего восторг и умиленье
Возносят ко творцу усердное моленье,
Да светлая печать любви его святой
Пребудет навсегда над ним и над тобой!
Да солнце радости блестящими лучами
Над русскою землей, над русскими морями
Взыграет навсегда, — и мир, и тишину
Прольет с высот небес на верную страну!
Да вышний осенит державу Николая,
И солнце вечное, вселенну обтекая,
Не узрит ничего счастливее, славней
Его высоких дел, твоих прекрасных дней!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Кто знает край далекий и прекрасный,
Где кипарис и томный мирт цветут,
И где они как признаки растут
Суровых дел и неги сладострастной,
Где нежность чувств с их буйностью близка,
Вдруг ястреб тих, а горлица дика?
Кто знает край, где небо голубое
Безоблачно, как счастье молодое,
Где кедр шумит и вьется виноград,
Где ветерок, носящий аромат,
Под ношею в эфире утопает,
Во всей красе где роза расцветает,
Где сладостна олива и лимон,
И луг всегда цветами испещрен,
И соловей в лесах не умолкает,
Где дивно всё, вид рощей и полян,
Лазурный свод и радужный туман,
И пурпуром блестящий океан,
И девы там свежее роз душистых,
Разбросанных в их локонах волнистых?
Тот край Восток, то солнца сторона!
В ней всё дышит божественной красою,
Но люди там с безжалостной душою;
Земля как рай. Увы! зачем она —
Прекрасная — злодеям предана!
В их сердце месть; их повести печальны,
Как стон любви, как поцелуй прощальный.
2
Собрав диван, Яфар седой
Сидел угрюмо. — Вкруг стояли
Рабы готовою толпой
И стражей быть, и мчаться в бой.
Но думы мрачные летали
Над престарелою главой.
И, по обычаям Востока,
Хотя поклонники пророка
Скрывают хитро от очей
Порывы бурные страстей —
Всё, кроме спеси их надменной, —
Но взоры пасмурны, смущенны
Являли всем, что втайне он
Каким-то горем угнетен.
3
«Оставьте нас!» — Идут толпою.
«Гаруна верного ко мне!»
И вот Яфар наедине
Остался с сыном. — Пред пашою
Араб стоит. — «Гарун! скорей
Иди за дочерью моей
И приведи ко мне с собою;
Но пережди, чтоб внешний двор
Толпа военных миновала:
Беда тому, чей узрит взор
Ее лицо без покрывала!
Судьба Зюлейки решена;
Но ты ни слова; пусть она
Свой жребий от меня узнаете.
— «Что мне паша повелевает,
Исполню я». Других нет слов
Меж властелина и рабов.
И вот уж к башне отдаленной
Начальник евнухов бежит.
Тогда, с покорностью смиренной,
Взяв ласковый и нежный вид,
Умильно сын к отцу подходит,
И, поклонясь, младой Селим
С пашою грозным речь заводит,
С почтеньем стоя перед ним.
«Ты гневен, — но чужой виною,
Отец! сестры не упрекай,
Рабыни черной не карай...
Виновен я перед тобою.
Сегодня раннею зарей
Так солнце весело играло,
Такою светлою красой
Поля и волны озаряло;
Мой сон невольно от очей
Бежал; но грусть меня смущала,
Что тайных чувств души моей
Ничья душа не разделяла;
Я перервал Зюлейки сон, —
И как замки сторожевые
Доступны мне в часы ночные,
То мимо усыпленных жен
Тихонько в сад мы убежали;
И рощи, волны, небеса
Как бы для нас цвели, сияли,
И мнилось: наша их краса.
Мы день бы целый были рады
Вдаваться сладостным мечтам,
Межнуна сказки, песни Сади[98]
Еще милей казались нам, —
Как вещий грохот барабана[99]
Мне вдруг напомнил час дивана, —
И во дворец являюсь я:
К тебе мой долг меня приводит.
Но и теперь сестра мой —
Задумчива — по рощам бродит. —
О, не гневись! толпа рабов
Гарем всечасно охраняет,
И в тихий мрак твоих садов
Лукавый взор не проникает».