Активное отношение к современной новой литературе, одобрение деятельности разных, но в чем-то близких ему поэтов, размышления о путях развития русской поэзии с конца XVIII до середины 20-х годов XIX столетия неизбежно ставили перед старым поэтом вопрос о месте его творчества в русской поэзии. Время шло быстро. Дмитриеву суждено было видеть и расцвет и закат нескольких литературных направлений, в частности и сентиментализма. Это помогло объективной оценке не только поэтических явлений прошлого и настоящего, но и собственного творчества. Читая стихи поэтов XIX века, он видел, что при всей принципиальной новизне их эстетической позиции они не только помнили его стихи, но и использовали его скромный опыт, ценили удачи в развитии поэтического языка. Связанный дружескими узами с Жуковским и Вяземским, он имел возможность лично выслушивать их оценки своего труда. В том же убеждали его не частые, но все же появлявшиеся в XIX веке отзывы о его стихах.
В статье «Взгляд на старую и новую словесность в России» А. Бестужев поставил имя Дмитриева рядом с Державиным: «Рядом с ним в роде легкой поэзии возник Дмитриев и обратил на себя внимание всех. Игривым слогом, остротою ума и чистотою отделки он снискал себе имя образцового поэта...» «Летучий рассказ его повестей пленителен, утонченность насмешки в сатирах примерна; равно, как поэт и баснописец, Дмитриев украсился венком Лафонтена и первый у нас создал легкий разговор басенный» («Полярная звезда», 1823, с. 14).
Все это побудило Дмитриева с новых исторических позиций пересмотреть свое творчество, произвести строгий суд над всем написанным, отобрать все то, что активно участвовало в подготовке расцвета отечественной литературы. Так родился у него замысел нового, последнего прижизненного издания своих произведений, на титульном листе которого поэт предупреждающе писал: «Издание шестое, исправленное и уменьшенное». Вместо прежних трех томов Дмитриев подготовил для издания два. Это собрание стихотворений вышло из печати в 1823 году с обширной статьей П. А. Вяземского «Известие о жизни и стихотворениях И. И. Дмитриева».
Строгим отбором стихотворений Дмитриев не ограничился: он тщательно продумал композицию издания. Первая часть открывалась разделом «Лирические стихотворения», куда вошли обновленные оды («Глас патриота на взятие Варшавы», «Освобождение Москвы», «Ермак», «К Волге», «Переложение 49 псалма»). Затем следовал второй раздел — «Сатирические стихотворения» («Сокращенный перевод Ювеналовой сатиры о благородстве», «Послание от английского стихотворца Попа к доктору Арбутноту», «Чужой толк»). Помещение в начале книги произведении, в которых раскрывались высокие чувства человека, и исполненных негодования сатир было, несомненно, полемичным: тем самым Дмитриев подчеркивал своеобразие своей позиции в сентиментализме, отделял свое творчество от массовой литературы этого направления. Тема «высокого» была важнейшей в поэзии нового, XIX века, в творчестве молодого Пушкина, Рылеева прежде всего. Гражданские патриотические мотивы звучали в стихах зрелого Батюшкова. Муза сатирического негодования вдохновляла Вяземского, Пушкина, Рылеева. В 1822 году Рылеев опубликовал думу «Смерть Ермака», в которой получила новое воплощение тема, впервые поднятая Дмитриевым. Несомненно, лирические и сатирические стихотворения, открывавшие первую книгу, должны были, по мысли поэта, подчеркнуть связь между «старой» и «новой» поэзией.
Третий раздел был озаглавлен «Смесь». Здесь были собраны стихотворения «легкого рода поэзии»: послания и стансы Державину, Карамзину, Румянцеву, Севериной, песни, баллады, элегии, надписи, мадригалы, эпитафии. В жанре легкой поэзии Дмитриев написал более двухсот произведений. В издании 1823 года он поместил всего 42 стихотворения; отбирая, он хотел показать образцы в каждом роде. Поэтическая работа Дмитриева способствовала обогащению языка. Новые темы и понятия, связанные с раскрытием чувств личности — интимных и высоких, с передачей различных настроений и состояний души — радости, гнева, иронии, насмешки, требовали новых выражений, наполнения старых слов новым смыслом, отказа от устойчивых прежних словосочетаний, создания иного поэтического словаря, в котором слово обретало бы еще неизвестные читателю значения. Особого совершенства Дмитриев добивался «в роде легкой поэзии». Язык Дмитриева передавал живые чувства и отличался свежестью, игривостью, нарочитой небрежностью и легкостью. П. А. Вяземский указывал, что эта привлекающая читателей легкость «есть часто вывеска побежденной трудности». Он свидетельствовал, что «в надписях, эпиграммах и других мелких стихотворениях поэт наш открыл дорогу своим преемникам. До него не умели ни хвалить тонко, ни насмехаться тонко. Мадригалы и эпиграммы наших старых умников давно поблекли или притупились и пробуждают разве одну закоренелую улыбку привычки на устах их суеверных поклонников. Мелочи нашего поэта у всех в памяти и присвоены общим употреблением». [1]
1
П. А. Вяземский,«Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева».— В кн.: Стихотворения Ивана Ивановича Дмитриева, ч. 1, СПб., 1823, с. XXVIII—XXIX.