«Ходит ветер избочась...»
Ходит ветер избочасьВдоль Невы широкой,Снегом стелет калачиБабы кривобокой.
Бьется весело в гранит,Вихри завиваетИ, метелицей гудя,Плачет да рыдает.
Под мостами свищет онИ несет с разбегаБелогрудые холмыМолодого снега.
Под дровнишки мужикаВсе ухабы сует,Кляче в старые бокаБезотвязно дует.
Он за валом крепостнымВоет жалким воемНа соборные часыС их печальным боем:
Много близких голосовСлышно в песнях ваших,Сказок муромских лесов,Песен дедов наших!
Ходит ветер избочасьВдоль Невы широкой,Снегом стелет калачиБабы кривобокой.
«Ночь. Темно. Глаза открыты...»
Ночь. Темно. Глаза открыты,И не видят, но глядят;Слышу, жаркие ланитыТонким бархатом скользят.Мягкий волос, набегая,На лице моем лежит,Грудь, тревожная, нагая,У груди моей дрожит.Недошептанные речи,Замиранье жадных рук,Холодеющие плечи...И часов тяжелый стук.
Думы
«Да, я устал, устал, и сердце стеснено...»
Да, я устал, устал, и сердце стеснено!О, если б кончить как-нибудь скорее!Актер, актер... Как глупо, как смешно!И что ни день, то хуже и смешнее!И так меня мучительно гнетутИ мыслей чад, и жажда снов прошедших,И одиночество... Спроси у сумасшедших,Спроси у них – они меня поймут!
«Да, нет сомненья в том, что жизнь идет вперед...»
Да, нет сомненья в том, что жизнь идет впередИ то, что сделано, то сделать было нужно.Шумит, работает, надеется народ;Их мелочь радует, им помнить недосужно...
А все же холодно и пусто так кругом,И жизнь свершается каким-то смутным сном,И чуется сквозь шум великого движеньяКакой-то мертвый гнет большого запустенья;
Пугает вечный шум безумной толчеиУспехов гибнущих, ненужных начинанийЛюдей, ошибшихся в избрании призваний,Существ, исчезнувших, как на реке струи...
Но не обманчиво ль то чувство запустенья?Быть может, устают, как люди, поколенья,И жизнь молчит тогда в каком-то забытьи.Она, родильница, встречает боль слезамиИ ловит бледными, холодными губамиЖивого воздуха ленивые струи,Чтобы, заслышав крик рожденного созданья,Вздохнуть и позабыть все, все свои страданья!
Невменяемость
Есть в земном творении облики незримые,Глазу незаметные, чудеса творящие,Страшно ненавистные, горячо любимые,.Целый мир обманчивый в этот мир внося
В жизни человеческой, в важные мгновения,Облики незримые вдруг обозначаются,В обаянье подвига, в злобе преступленияНежданно, негаданно духом прозреваются.
С ними все незримое видимым становится,В гробовом молчании разговоры слышатся,Что-то небывалое в жизнь вступить готовится,Все основы мыслей, как тростник, колышутся...
Человек решается... и в его решенииМир несуществующий в обликах присутствует,Он зовет на подвиги, тянет к преступлениюИ, совсем по-своему вразумив, напутствует...
Нас двое
Никогда, нигде один я не хожу,Двое нас живут между людей:Первый – это я, каким я стал на вид,А другой – то я мечты моей.
И один из нас вполне законный сын;Без отца, без матери – другой;Вечный спор у них и ссоры без конца;Сон придет – во сне все тот же бой.
Потому-то вот, что двое нас, – нельзя,Мы не можем хорошо прожить:Чуть один из нас устроится – другойРад в чем может только б досадить!
«Когда бы как-нибудь для нас возможным стало...»
Когда бы как-нибудь для нас возможным сталоВдруг сблизить то, что в жизни возникалоНа расстояньях многих-многих лет, —При дикой красоте негаданных сближенийДля многих чувств хотелось бы прощений...Прощенья нет, но и забвенья нет.
Вот отчего всегда, везде необходимоПрощать других... Для них проходит мимоТо, что для нас давным-давно прошло,Что было куплено большим, большим страданьем,Что стало ложью, бывши упованьем,Явилось светлым, темным отошло...
«За то, что вы всегда от колыбели лгали...»
За то, что вы всегда от колыбели лгали,А может быть, и не могли не лгать;За то, что, торопясь, от бедной жизни бралиСкорей и более, чем жизнь могла вам дать;
За то, что с детских лет в вас жажда идеалаНе в меру чувственной и грубою была,За то, что вас печаль порой не освежала,Путем раздумия и часу не вела;
Что вы не плакали, что вы не сомневались,Что святостью труда и бодростью егоНа новые труды идти не подвизались,Обманутая жизнь – не даст вам ничего!