1886
Поэмы и легенды
Протопоп Аввакум
I
Свят Христос был тих и кроток <…>
………………………………………………………….
Горе вам, Никониане! Вы глумитесь над Христом, —Утверждаете вы церковь пыткой, плахой да кнутом!………………………………………………………….
Горе вам: полна слезами и стенаньями полнаОпозоренная вами наша бедная страна.
Но Господь за угнетенных в гневе праведном восстал,И прольется над землею Божьей ярости фиал.
Нашу светлую Россию отдал дьяволу Господь:Пусть же выкупят отчизну наши кости, кровь и плоть.
Знайте нас, Никониане! Мир погибший мы спасем;Мы столетние вериги на плечах своих несем.
За Христа – в огонь и пытку!.. Братья, надо пострадатьЗа отчизну дорогую, за поруганную мать!
II
Укрепи меня, о, Боже, на великую борьбу,И пошли мне мощь Самсона, недостойному рабу...
Как в пустыне вопиющий, я на торжищах взывалИ в палатах, и в лачугах сильных мира обличал.
Помню, помню дни гоненья: вот в цепях меня ведутК нечестивому синклиту, как разбойника, на суд.
Сорок мудрых иереев издевались надо мной.И разжегся дух мой гневом – поднял крест я над главой
И в лицо злодеям плюнул, и, как зайцы по кустам,Всё антихристово войско разбежалось по углам.
«Будьте прокляты! – я крикнул, – вам позор из рода в род:Задушили правду Божью, погубили вы народ!»
Но стрельцов они позвали, ополчились на меня.Речи полны дикой брани, очи – лютого огня.
И как волки обступили, кулаками мне грозят:«Еретик нас обесчестил, на костер его!» – кричат.
То не бесы мчатся с криком чрез болото и пустырь, —Чернецы везут расстригу Аввакума в монастырь.
Привезли меня в Андроньев, – тут и бросили в тюрьму,Как скотину, без соломы – прямо в холод, смрад и тьму.
Там, глубоко под землею, в этой сумрачной норе,Думал с завистью я, грешный, о собачьей конуре.
III
Я три дня лежал без пищи, – наступал четвертый день...Был то сон, или виденье, – я не ведаю... Сквозь тень —
Вижу, двери отворились, и волною хлынул свет,Кто-то чудный мне явился, в ризы белые одет.
Он принес коврижку хлеба, он мне дал немного щец:«На, Петрович, ешь, родимый!» – и любовно, как отец,
Смотрит в очи, тихо пальцы он кладет мне на чело,И руки прикосновенье братски-нежно и тепло.
И счастливый, и дрожащий, я припал к его ногам,И края святой одежды прижимал к моим устам.
И шептал я, как безумный: «Дай мне муки претерпеть,Свет-Христос, родной, желанный, – за Тебя бы умереть!..»
IV
Это было на Устюге: раз – я помню – ввечеруСтарца божьего Кирилла привели мне в конуру.
С ним в тюрьме я прожил месяц; был он праведник душой,Но безумным притворялся, полон ревности святой.
Всё-то пляшет и смеется, всё вполголоса поет,И, качаясь, вместо бубнов, кандалами мерно бьет;
День юродствует, а ночью на молитве он стоит,И горячими слезами цепи мученик кропит.
Я любил его; он тяжким был недугом одержим.Бедный друг! Как за ребенком, я ухаживал за ним.
Он страдать умел так кротко: весь в жару изнемогал,Но с пылающего тела власяницы не снимал.
Я печальный голос брата до сих пор забыть не мог:«Дай мне пить!» – бывало скажет; взор – так нежен и глубок.
На руках моих он умер; безмятежно и светло,Как у спящего младенца, было мертвое чело.
И покойника, прощаясь, я в уста поцеловал:Спи, Кириллушка, сердечный, спи, – ты много пострадал.