Я люблю тебя, Великий, в час иного торжества.Были буйственные клики, ропот против божества.
И к войскам ты стал, как солнце: ослепил их грозныйвзгляд,И безвольно македонцы вдруг отпрянули назад.
Ты воззвал к ним: «Вы забыли, кем вы были, что теперь!Как стада, в полях бродили, в чащу прятались, как зверь.
Создана отцом фаланга, вашу мощь открыл вам он;Вы со мной прошли до Ганга, в Сарды, в Сузы, в Вавилон.
Или мните: государем стал я милостью мечей?Мне державство отдал Дарий! скипетр мой, иль он ничей!
Уходите! путь открытый! размечите бранный стан!Дома детям расскажите о красотах дальних стран,
Как мы шли в горах Кавказа, про пустыни, про моря...Но припомните в рассказах, где вы кинули царя!
Уходите! ждите славы! Но – Аммона вечный сын —Здесь, по царственному праву, я останусь и один».
От курений залы пьяны, дышат золото и шелк.В ласках трепетной Роксаны гнев стихает и умолк.
Царь семнадцати сатрапий, царь Египта двух корон,На тебя – со скриптром в лапе – со стены глядит Аммон.
Стихли толпы, колесницы, на равнину пал туман...Но, едва зажглась денница, взволновался шумный стан.
В поле стон необычайный, молят, падают во прах...Не вздохнул ли, Гордый, тайно о своих ночных мечтах?
О, заветное стремленье от судьбы к иной судьбе.В час сомненья и томленья я опять молюсь тебе!
Ноябрь 1899
Ламия
В дни весенних новолунийПриходи, желанный друг!На горе ночных колдунийСоберется тайный круг.
Верны сладостной Гекате,Мы сойдемся у костра.Если жаждешь ты объятий,Будешь с нами до утра.
Всех красивей я из ламий!Грудь – бела, а губы – кровь.Я вопьюсь в тебя губами,Перелью в тебя любовь.
Косы брошу я, как тучу, —Ароматом их ты пьян, —Оплету, сдавлю, измучу,Унесу, как ураган.
А потом замру, застыну,Буду словно теплый труп,Члены в слабости раскину,Яства пышные для губ.
В этих сменах наслажденийБудем биться до утра.Утром сгинем мы, как тени,Ты очнешься у костра.
Будешь ты один, бессильный...Милый, близкий! жаль тебя!Я гублю, как дух могильный,Убиваю я, любя.
Подчинись решенной плате:Жизнь за ласку, милый друг!Верен сладостной Гекате,Приходи на тайный луг.
1900
Амалтея
Пустынен берег тусклого Аверна,Дрожат кругом священные леса,Уступы гор отражены неверно,
И, как завеса, мутны небеса.Здесь, в тишине, в пещере сокровенной,Внимая вечно чьи-то голоса,
Живет сибилла. Судьбы всей вселеннойПред ней проходят, – лица, именаСменяются, как сны, в игре мгновенной.
И этой сменой снов потрясена,Сама не постигая их значенья,На свитках записать спешит она
И звуки слов, и вещие виденья,Пророчества, и тайны божества.И пишет, и дрожит от исступленья,
И в ужасе читает те слова...Но кончен свиток, и со смехом, злобно,Она его бросает и, едва
Успев взглянуть, берет другой, подобный,И пишет вновь, в тревоге, чуть дыша.А ветер скал лепечет стих надгробный,
Взвивает свитки и влечет, шурша.
15 февраля 1898
Скифы
Если б некогда гостем я прибылК вам, мои отдаленные предки, —Вы собратом гордиться могли бы,Полюбили бы взор мой меткий.
Мне легко далась бы наукаПоджидать матерого тура.Вот – я чувствую гибкость лука,На плечах моих барсова шкура.
Словно с детства я к битвам приучен!Все в раздолье степей мне родное!И мой голос верно созвученС оглушительным бранным воем.
Из пловцов окажусь я лучшим,Обгоню всех юношей в беге;Ваша дева со взором жгучимЗаласкает меня ночью в телеге.
Истукан на середине деревниПоглядит на меня исподлобья.Я уважу лик его древний,Одарить его пышно – готов я.
А когда рассядутся старцы,Молодежь запляшет под клики, —На куске сбереженного кварцаНачерчу я новые лики.
Я буду как все – и особый.Волхвы меня примут как сына.Я сложу им песню для пробы.Но от них уйду я в дружину.
Гей вы! слушайте, вольные волки!Повинуйтесь жданному кличу!У коней развеваются челки,Мы опять летим на добычу.
29 ноября 1899