I
Ей было имя Аганат. ОнаПрекрасней всех в Сидоне. В темном взореСверканье звезд ночных, а грудь бледна.
В дни юности она познала горе:Ее жених, к сидонским берегамНе возвратись, погиб безвестно в море.
И, девственность принесши в дар богам,Она с тех пор жила как жрица страсти,А плату за любовь несла во храм.
Чуть подымались в дали синей снасти,Она спешила на берег, ждала,Встречала моряков игрой запястий,
И, обольщенного, к себе вела,В свой тесный дом, на башенку похожий,Где в нижней комнате царила мгла
И возвышалось каменное ложе.Никто не забывал ее ночей!Из всех гетер платили ей дороже, —
Но каждый день входили гости к ней.И от объятий в вихре наслажденья,От тел, сплетенных, словно пара змей,
Означилось на камне углубленье.
II
Когда бы маг, искусный в звездочтеньи,Составил летопись судеб твоих,Ее прочел бы он в недоуменьи.
Так! – не погиб в скитаньях твой жених:В стране далекой он томился пленным,За годом годы, как за мигом миг.
Он жил рабом, отверженцем презренным,Снося обиды, отирая кровь,Но в сердце он остался неизменным:
К тебе хранил он прежнюю любовь,Живя все годы умиленной верой,Святой надеждой: все вернется вновь!
И, не забыт владычицей Ашерой,Он наконец покинул горький плен,Бежал, был принят греческой триерой
И счастливо добрался в Карфаген.Отсюда путь на родину свободный!И он плывет, и ждет сидонских стен,
Как алчет пищи много дней голодный,И молится: «Пусть это все не сон!»Но только берег встал над гладью водной,
Едва раздался с мачты крик: «Сидон!» —Иное что-то вдруг открылось думам,Своей мечты безумье понял он
И замер весь в предчувствии угрюмом.
III
И жизнь и шум на пристани СидонаВ веселый час прихода кораблей:И весел мерный плеск в воде зеленой,
Канатов скрип, и окрики людей,И общий говор смешанных наречий...Но горе тем, кто не нашел друзей,
Кто был обманут вожделенной встречей!Для тех гетеры собрались сюда,Прельщают взглядом, обнажили плечи.
Как жаждал он хоть бледного следаБылого! – Тщетно! Что воспоминаньяНетленно проносили сквозь года,
Исчезло все. Сменились очертаньяЗалива; пристань разрослась с тех пор,Столпились вкруг неведомые зданья.
Нигде былого не встречает взор...Лишь моря шум твердит родные звуки,Да есть родное в высях дальних гор.
«Пятнадцать лет! пятнадцать лет разлуки!Искать друзей иль убежать назад?»Но вдруг до плеч его коснулись руки.
Он смотрит: золото, браслетов ряд,И жгучий взор под бровью слишком черной.«Моряк, пойдем! на нынче ты мой брат!»
И за гетерой он идет покорный.
IV
Не начато вино в больших амфорах,Он с ней не рядом (то недобрый знак),И мало радости в упорных взорах.
Глядит он молча за окно, во мрак;Ее вопросы гаснут без ответа;Он страшен ей, задумчивый моряк.
Но сознает она всю власть обета.Рукой привычной скинут плащ. Спеши!Она зовет тебя полураздетой.
Но он, – томим до глубины души, —Садится к ней на каменное ложе,И вот они беседуют в тиши.
«Зачем меня ты позвала?» – «Прохожий,Ты так хорош». – «Ты здешняя?» – «О да!»«Что делала ты прежде?» – «Да все то же».
«Нет, прежде! Ты была ведь молода,Быть может, ты любила...» – «Я не сказкиРассказывать звала тебя сюда!»
И вдруг, вскочив, она спешит к развязке,Зовет его. Но, потупляя взгляд,Не внемлет он соблазнам слов и ласке.
Потом, глухим предчувствием объят,Еще вопрос он задает подруге:«А как зовут тебя?» – «Я – Аганат!»
И вздрогнул он и прянул прочь в испуге.
V
О, велика богиня всех богинь,Астарта светлая! ты царствуешь всевластноНад морем, над землей, над сном пустынь.
Ты видишь все, все пред бессмертной ясно;Твое желанье – всем мирам завет;Дрожат и боги – пред тобой, прекрасной!
Когда свершилась эта встреча, светТвоей звезды затмился на мгновенье...Но благости твоей предела нет.
Решила ты, – исполнено решенье.И в тот же миг рассеялись года,Как смутный сон исчезли поколенья,