По-прежнему твой лик витал над снами!Кого б я ни ласкал, дрожа, любя,Я счастлив был лишь тайными мечтами, —
Во всех, во всех лаская лишь тебя!
22 мая 1903
Старое Село
Sancta Agatha[14]
На горы тихие ложилась мгла,А деревца по склонам были нежны,Из церкви, торопясь, домой я шла.
Со мной был крест, хранитель мой надежный,Белели чаши лилий по пути,Благоухал в цвету рассадник смежный.
И там, где надлежало мне пройти,Где тесно путь сжимали две ограды,Предстал мне юноша лет двадцати.
И, встретясь, наши опустились взгляды!Прекрасный, он, как праотец, был наг.Нам стало страшно, и мы были рады.
Без воли я замедлила мой шагИ стала, прислонясь, под веткой сливы,А он ко мне, как брат иль тайный враг:
«Агата, молвил, мы с тобой счастливы!Я – мученик святой, я – Себастьян.Умрем мы в муках, но в Отце мы живы!»
Взглянув, увидела я кровь из ранИ жадно впившиеся в тело стрелы,Но был он светом белым осиян.
И тот же свет, торжественный и белый,Вдруг от меня разлил свои лучи.Вокруг народ столпился, город целый.
Сорвав с меня одежду, палачиМне груди вырвали, глумясь, щипцамиИ занесли над головой мечи.
Мой спутник поддержал меня руками(Я падала от боли и стыда),Спускались с неба два венца над нами.
«Сестра, – спросил меня он, – ты тверда?»И подал мне отрубленные груди.Я как невеста отвечала: «Да!»
И к небу протянула их на блюде,Не зная, где страданье, где любовь...Но тут иные замелькали люди.
Исчезло все – и Себастьян, и кровь,Означилась моя дорога к дому,И, торопясь, пошла я дальше вновь,Отныне обрученная святому!
Июнь 1902
Флоренция
Терцины к спискам книг
И вас я помню, перечни и списки,Вас вижу пред собой за ликом лик.Вы мне, в степи безлюдной, снова близки.
Я ваши таинства давно постиг!При лампе, наклонясь над каталогом,Вникать в названья неизвестных книг;
Следить за именами; слог за слогомВпивать слова чужого языка;Угадывать великое в немногом;
Воссоздавать поэтов и векаПо кратким, повторительным пометам:«Без титула», «в сафьяне» и «редка».
И ныне вы предстали мне скелетомВсего, что было жизнью сто веков,Кивает он с насмешливым приветом,
Мне говорит: «Я не совсем готов,Еще мне нужны кости и суставы,Я жажду книг, чтоб сделать груду слов.
Мечтайте, думайте, ищите славы!Мне все равно, безумец иль пророк,Созданье для ума и для забавы.
Я всем даю определенный срок.Твори и ты, а из твоих мечтанийЯ сохраню навек семь-восемь строк.
Всесильнее моих упоминанийНет ничего. Бессмертие во мне.Венчаю я – мир творчества и знаний».
Так остов говорит мне в тишине,И я, с покорностью целуя землю,При быстро умирающей луне,
Исчезновение! твой зов приемлю.
10 апреля 1901
Картины
Люблю одно
Люблю одно: бродить без целиПо шумным улицам, один;Люблю часы святых безделий,Часы раздумий и картин.
Я с изумленьем, вечно новым,Весной встречаю синеву,И в вечер пьян огнем багровым,И ночью сумраком живу.
Смотрю в лицо идущих мимо,В их тайны властно увлечен,То полон грустью нелюдимой,То богомолен, то влюблен.
Под вольный грохот экипажейМечтать и думать я привык,В теснине стен я весь на страже;Да уловлю господень лик!
12 октября 1900
Раньше утра
Я знаю этот свет, неумолимо четкий,И слишком резкий стук пролетки в тишине,Пред окнами контор железные решетки,Пустынность улицы, не дышащей во сне.
Ночь канула в года, свободно и безумно.Еще горят огни всех вдохновенных сил;Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,Недвижные дома – как тысячи могил.
Там люди-трупы спят, вдвоем и одиноко,То навзничь, рот открыв, то ниц – на животеНо небо надо мной глубоко и высоко,И даль торжественна в открытой наготе!
Два равных мира есть, две равные стихии:Мир дня и ночи мир, безумства и ума,Но тяжки грани их – часы полуночные,Когда не властен свет и расточилась тьма.