Среди стихотворений, обращенных к Денисьевой, быть может, самые высокие по духу те, что написаны после ее смерти. Происходит как бы воскрешение героини. Делаются печальные попытки исправить по смерти неисправленное при жизни. Тут есть внутреннее сходство с лирикой зрелого Пушкина, трагически призывающего разрушенную любовь («Явись, возлюбленная тень»[15]), с теми настроениями Пушкина, которые сошлись в одно в гениальной «Русалке». Стихотворение «Накануне годовщины 4 августа 1864 года» (день смерти Денисьевой) все целиком — призыв к мертвой, запоздалое раскаяние в грехах перед нею. Оно — своеобразная молитва, светская, со скептическими для молитвы несветской словами: «где б души ни витали» (молящийся не знает, куда уходят души мертвых). Молитва обращена не к богу, но к человеку, к тени его: «Вот Тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты слышишь ли меня?» Здесь впервые в этом цикле стихов появилось слово «мы», — при жизни Денисьевой насущного этого слова не было, и потому оба они так жестоко пострадали.
Через четыре года после кончины Денисьевой написаны стихи:
Опять стою я над Невой,И снова, как в былые годы,Смотрю и я, как бы живой,На эти дремлющие воды.
«Как бы живой», — Тютчев говорит здесь о последующем так, чтобы угадывалось предшествующее ему. Денисьева умерла, но Тютчев и о себе говорит как об умершем тогда же: жизнь его с тех пор стала условностью. Последняя строфа — воспоминание:
Во сне ль всё это снится мне,Или гляжу я в самом деле,На что при этой же лунеС тобой живые мы глядели?
Снова столь запоздавшее и столь необходимое им обоим «мы», и снова о единой жизни, которой были живы оба и которую нельзя было делить: половина — одному, половина — другому.
Тютчев в стихотворениях, посвященных Денисьевой, отслужил этой женщине, вместе с тем отслужил идеям и настроениям новых людей, появившихся в России. До конца жизни верный направлению, принятому им в поэзии еще в 20-х и 30-х годах, он нашел, однако, собственную связь с русской литературой последующих десятилетий, а нераздельно с нею — и с демократической общественностью, с ее убеждениями, с ее новой моралью, по временам и с ее эстетикой.
Н. Берковский
Уже великое небесное светило,Лиюще с высоты обилие и свет,Начертанным путем годичный круг свершилоИ в ново поприще в величии грядет! —И се! Одеянный блистательной зарею,Пронзив эфирных стран белеющийся свод, Слетает с урной роковою Младый сын Солнца — Новый год!..Предшественник его с лица земли сокрылся,И по течению вратящихся времен,Как капля в океан, он в вечность погрузился!Сей год равно пройдет!.. Устав небес священ…О Время! Вечности подвижное зерцало! —Всё рушится, падет под дланию твоей!.. Сокрыт предел твой и начало От слабых смертного очей!..Века рождаются и исчезают снова,Одно столетие стирается другим;Что может избежать от гнева Крона* злого?Что может устоять пред грозным богом сим?Пустынный ветр свистит в руинах Вавилона!Стадятся звери там, где процветал Мемфис*! И вкруг развалин Илиона* Колючи терны обвились!..А ты, сын роскоши! о смертный сладострастный,Беспечна жизнь твоя средь праздности и негСпокойно катится!.. Но ты забыл, несчастный:Мы все должны узреть Коцита* грозный брег!..Возвышенный твой сан, льстецы твои и златоОт смерти не спасут! Ужель ты не видал, Сколь часто гром огнекрылатый Разит чело высоких скал?..И ты еще дерзнул своей рукою жаднойОтъять насущный хлеб у вдов и у сирот;Изгнать из родины семейство безотрадно!..Слепец! Стезя богатств к погибели ведет!..Разверзлась пред тобой подземная обитель!О жертва Тартара! о жертва евменид, Блеск пышности твоей, грабитель! Богинь сих грозных не пленит!..Там вечно будешь зреть секиру изощренну,На тонком волоске висящу над главой;Покроет плоть твою, всю в язвах изможденну,Не ткани пурпурны — червей кипящий рой!..Возложишь не на одр растерзанные члены,Где б неге льстил твоей приятный мягкий пух, Но нет — на жупел* раскаленный, — И вечный вопль пронзит твой слух!Но что? сей страшный сонм! сии кровавы тениС улыбкой злобною, они к тебе спешат!..Они прияли смерть от варварских гонений!От них и ожидай за варварство наград!Страдай, томись, злодей, ты жертва адской мести! —Твой гроб забвенный здесь покрыла мурава! — И навсегда со гласом лести Умолкла о тебе молва! вернутьсяИз стихотворения «Заклинание» (1830).