Чу! по оврагам лесным – буеракамиРвется охота... и топот и звон.Ночью по лесу, гонимый собаками,Мчится влюбленный Олень-Актеон.
Ходит туман над росистой поляною.Слабо мерцает далекий ледник.К красной сосне, словно чернью затканою,Кто-то горячей щекою приник.
Грустная девочка – бледная, страстная.Складки туники... струи серебра...Это ли ночи богиня прекрасная —Гордого Феба сестра?
Топот охоты умолк в отдалении.Воют собаки, голодны и злы.Гордость... и жажда любви... и томление...По лесу полосы света и мглы.
1902
Париж
Allee d'Observatoire[2]
Когда время останавливается
1
Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо.Вечность лишь изредка блещет зарницами.Время порывисто дует в лицо.Годы несутся огромными птицами.
Клочья тумана – вблизи... вдалеке...Быстро текут очертанья.Лампу Психеи несу я в руке —Синее пламя познанья.
В безднах скрывается новое дно.Формы и мысли смесились.Все мы уж умерли где-то давно...Все мы еще не родились.
Июнь 1904
2
Быть заключенным в темнице мгновенья,Мчаться в потоке струящихся дней.В прошлом разомкнуты древние звенья,В будущем смутные лики теней.
Гаснуть словами в обманных догадках,Дымом кадильным стелиться вдали.Разум запутался в траурных складках,Мантия мрака на безднах земли.
Тени Невидимых жутко громадны,Неосязаемо близки впотьмах.Память – неверная нить Ариадны —Рвется в дрожащих руках.
Время свергается в вечном паденьи,С временем падаю в пропасти я.Сорваны цепи, оборваны звенья —Смерть и Рожденье – вся нить бытия.
<Июль 1905>
3
И день и ночь шумит угрюмо,И день и ночь на берегуЯ бесконечность стерегуСредь свиста, грохота и шума.
Когда ж зеркальность тишиныСулит обманную беспечность,Сквозит двойная бесконечностьИз отраженной глубины.
<1903>
4
Валерию Брюсову
По ночам, когда в туманеЗвезды в небе время ткут,Я ловлю разрывы тканиВ вечном кружеве минут.Я ловлю в мгновенья эти,Как свивается покровСо всего, что в формах, в цвете,Со всего, что в звуке слов.
Да, я помню мир иной —Полустертый, непохожий,В вашем мире я – прохожий,Близкий всем, всему чужой.Ряд случайных сочетанийМировых путей и силВ этот мир замкнутых гранейВлил меня и воплотил.
Как ядро, к ноге прикованШар земной. Свершая путь,Я не смею, зачарован,Вниз на звезды заглянуть.Что одни зовут звериным,Что одни зовут людским —Мне, который был единым,Стать отдельным и мужским!
Вечность с жгучей пустотоюНеразгаданных чудесСкрыта близкой синевоюПримиряющих небес.Мне так радостно и новоВсё обычное для вас —Я люблю обманность словаИ прозрачность ваших глаз.Ваши детские понятьяСмерти, зла, любви, грехов —Мир души, одетый в платьеИз священных, лживых слов.Гармонично и поблеклоВ них мерцает мир вещей,Как узорчатые стеклаВ мгле готических церквей...В вечных поисках истоковЯ люблю в себе следитьЖутких мыслей и пороковНас связующую нить. —
Когда ж уйду я в вечность снова?И мне раскроется она,Так ослепительно ясна,Так беспощадна, так суроваИ звездным ужасом полна!
1903
Коктебель
II. AMORI ARASACRUM[3]
Маргарите Васильевне Сабашниковой
«Я ждал страданья столько лет…»
Я ждал страданья столько летВсей цельностью несознанного счастья.И боль пришла, как тихий синий свет,И обвила вкруг сердца, как запястье.
Желанный луч с собой принесТакие жгучие, мучительные ласки.Сквозь влажную лучистость слезПо миру разлились невиданные краски.
И сердце стало из стекла,И в нем так тонко пела рана:«О, боль, когда бы ни пришла,Всегда приходит слишком рано».
Декабрь 1903
Москва
«О, как чутко, о, как звонко…»
О, как чутко, о, как звонкоЗдесь шаги мои звучат!Легкой поступью ребенкаЯ вхожу в знакомый сад...Слышишь, сказки шелестят?После долгих лет скитаньяНити темного познаньяПривели меня назад...