2
На башнях дальних облаковложились мягко аметисты.У каменистых береговчелнок качался золотистый.
Диск солнца грузно ниспадал,меж тем как плакала сибилла.Средь изумрудов мягко стлалстолбы червонные берилла.
Он ей сказал: «Любовью смертьи смертью страсти победивший,я уплыву, и вновь на твердьсойду, как бог, свой лик явивший».
Сибилла грустно замерла,откинув пепельный свой локон.И ей надел поверх челаиз бледных ландышей венок он.
Но что их грусть перед судьбой!Подул зефир, надулся парус,помчался челн и за собойрассыпал огневой стеклярус.
3
Тянулись дни. Он плыл и плыл.От берегов далеких Стикса,всплывая тихо, месяц стылобломком матовым оникса.
Чертя причудливый узор,лазурью нежною сквозилистрекозы бледные. И взорхрустальным кружевом повили.
Вспенял крылатый, легкий челнводоворот фонтанно-белый.То здесь, то там средь ясных волнкачался лебедь онемелый.
И пряди длинные кудрей,и бледно-пепельные складкиего плаща среди зыбейкрутил в пространствах ветер шаткий.
4
И била временем волна.Прошли года. Под сенью храмаона состарилась однав столбах лазурных фимиама.
Порой, украсивши главувенком из трав благоуханных,народ к иному божествузвала в глаголах несказанных.
В закатный час, покинув храм,навстречу богу шли сибиллы.По беломраморным щекамструились крупные бериллы.
И было небо вновь пьяноулыбкой брачною закатов.И рдело золотом онои темным пурпуром гранатов.
5
Забыт теперь, разрушен храм,И у дорической колонны,струя священный фимиам,блестит росой шиповник сонный.
Забыт алтарь. И заплетенуж виноградом дикий мрамор.И вот навеки иссеченстаринный лозунг «Sanctus amor».
И то, что было, не прошло…Я там стоял оцепенелый.Глядясь в дрожащее стекло,качался лебедь сонный, белый.
И солнца диск почил в огнях.Плясали бешено на влаге, —на хризолитовых струяхмолниеносные зигзаги.
«Вернись, наш бог», – молился я,и вдалеке белелся парус.И кто-то, грустный, у рулярассыпал огненный стеклярус.
Ноябрь 1903
Москва
Гном
1
Вихрь северный злился,а гном запоздалыйв лесу приютился,надвинув колпак ярко-алый.
Роптал он: «За что же,убитый ненастьем,о Боже,умру – не помянут участьем!»
Чредою тягучейгода протекали.Морщинились тучи.И ливни хлестали.
Всё ждал, не повеет ли счастьем.Склонился усталый.Качался с участьемколпак ярко-алый.
2
Не слышно зловещего грома.Ненастье прошло – пролетело.Лицо постаревшего гномав слезах заревых огневело.
Сказал он «Довольно, довольно…»В лучах борода серебрилась.Сказал – засмеялся невольно,улыбкой лицо просветилось.
И вот вдоль заросшей дорогиНеслась песнь старинного гнома:«Несите меня, мои ноги,домой, заждались меня дома».
Так пел он, смеясь сам с собою.Лист вспыхнул сияньем червонца.Блеснуло прощальной каймоюзеркальное золото солнца.
1902
Серенада
Посвящается П.Н. Батюшкову
Ты опять у окна, вся доверившись снам, появилась…Бирюза, бирюзазаливает окрестность…Дорогая,луна – заревая слеза —где-то там в неизвестностьскатилась.
Беспечальных седых жемчуговпоцелуй, о пойми ты!..Меж кустов, и лугов, и цветовструйзеркальных узоры разлиты…
Не тоскуй,грусть уйми ты!
Дорогая,о пустьстая белых, немых лебедеймеж росистых ветвейна струях серебристых застыла —одинокая грусть нас туманом покрыла