Так почему ж теперь на обсужденьеВы вынесли сердечные дела?Неужто вправду может заявленьеВернуть любовь, когда она ушла?!
Проживши годы – расставаться страшно,Ломать родное, кровное, свое!Как быть с детьми? Бесспорно, это важно,Согласен с вами: дети – это все!
Мы все отцы, и трудно ли представить,Но падать ниц нельзя. И, наконец,Уж если он детей решил оставить,То лучше деньги, чем такой отец!
А как вам быть и как себя вести:Забыть иль вновь пойти к нему с приветом?Судить о том не нам. Пускай вам в этомПодскажет сердце верные пути.
И что вам назиданья, порицанья,Ведь если счастье ставится ребром,Навряд ли вам помогут заседанья, –Дела любви решаются вдвоем!
Сердитый критик
Критик бранил стихиЛирического поэта.Громил и за то, и за это,За все земные грехи!
Ругал с наслаждением, с чувствомИ, строчки рубя на лету,Назвал поцелуй распутствомИ пошлостью – простоту.
Считая грубость традицией,Над всем глумясь свысока,Он подкреплял эрудициюВесомостью кулака.
Сурово бранил издателей:– Зачем печатали? Кто? –И долго стыдил читателейЗа то, что любят не то.
А надо любить усложненный,Новаторский, смелый стих,Где в ребра бьют электроны,Протоны и позитроныВместо сердец живых.
Стихи, где от грома и светаБрызги летят из глаз…И где возле слова «планета»Смело стоит «унитаз»!
И вывод был прост и ясен:«Мотайте себе на ус:Все те, кто со мной не согласен,Срочно меняйте вкус!»
Окончив свой громкий опус,Из кабинетной тишиКритик отправился в отпускИ книгу взял для души.
Стучали колеса скорые…А критик книгу читал,Не ту, расхвалил которую,А ту, какую ругал.
Спокойной ночи
Осень мрачно берет разбег.Ветра простуженный вой.Сумрак. Ливень тугой, сплошной.В лужах вода и снег.
Изредка шум запоздалых шин,Пятнами слабый свет,Но в ливне не видно почти машин,Прохожих и вовсе нет.
А впрочем, вон, кажется, кто-то бежитСтремительно от угла,Бежит, и ее ничуть не страшитНи ливень сейчас, ни мгла.
Сквозь мокрый блеск фонарей,Сквозь стену сплошных потоков,Сквозь шум листвы тополейИ гулкий гром водостоков.
Вся вымокла не на шутку,Колотится кровь в виски,И часто стучат каблучки,Спеша к телефонной будке.
Стук сердца уняв слегка,Откинула мокрые прядиИ трубку сняла с рычагаПривычно, почти не глядя.
Сказала – нельзя короче,Не голосом – всей душой:– Милый, спокойной ночи! –И тихо дала отбой.
Вздохнула, глаза прикрыла,Словно держа мечту.И шепотом повторила:– Спокойной ночи, мой милый!Но это уже в темноту.
Ветер о будку бился,Но там никого уже нет.В потоках дождя растворилсяТоненький силуэт.
Вот так, почти без причины,Бежать, звонить под дождем!..Подавим зависть, мужчины.Речь сейчас не о том.
Гром, словно пес, ворчит,По крышам ливень грохочет,А в будке, как эхо, дрожит:«Милый, спокойной ночи!..»
Одно письмо
Как мало все же человеку надо!Одно письмо. Всего-то лишь одно.И нет уже дождя над мокрым садом,И за окошком больше не темно…
Зажглись рябин веселые костры,И все вокруг вишнево-золотое…И больше нет ни нервов, ни хандры,А есть лишь сердце радостно-хмельное!
И я теперь богаче, чем банкир.Мне подарили птиц, рассвет и реку,Тайгу и звезды, море и Памир.Твое письмо, в котором целый мир.Как много все же надо человеку!
Я провожу тебя
О, как ты щебечешь весело,И как хлопотлива ты:Жакетку на стул повесила,Взялась поливать цветы.
С мебели пыль смахнула,Заварку нашла на окнеИ, как бы вскользь, намекнулаНа нежность свою ко мне.
Вся из тепла и света,Ты улыбаешься мне.А я от улыбки этойВ черном горю огне!
А я сижу и не знаю:Зачем вот такая ты?И просто сейчас страдаюОт этой твоей теплоты.