— Ответственное дело, трудное… но почетное, — сдержанно и при этом с чувством глубокой осознанности произнес Лагутин. По правилам номенклатурного протокола именно так и следовало говорить: открыто показывать карьерные устремления ни в коем случае не полагалось. Кому надо, тот и так понимал. — Сделаю всё, чтобы оправдать доверие.
Эта фраза тоже была из разряда "протокольных", и Мишанин удовлетворенно кивнул: ритуал выполнен, теперь можно приступать к конкретным вопросам.
— До отчетно-выборной конференции два месяца, но уже в ближайшее время надо решить, кто заменит тебя на должности заведующего отделом. У тебя есть кандидатуры?
— Есть, — ответил Лагутин, почти не задумываясь, хотя на самом деле он это обдумал весьма основательно: о возможном служебном перемещении ему шепнули неделю назад, так что разговор с Николаем Фомичом не был особой неожиданностью. — Предлагаю кандидатуру Александра Грибанова, секретаря комитета комсомола инженерно-строительного института. Ему, правда, только двадцать четыре года, но я к нему не первый день приглядываюсь.
— Грибанов? — Мишанин благосклонно кивнул. — Слышал… Толковый парень… Хорошая организация… Несомненно, здесь большая заслуга секретаря… А то, что молодой, так сейчас времена другие. Тебе вот тоже двадцать шесть, а тебя на секретаря метим. Да и мне всего двадцать девять. В общем, готов поддержать. Составляй с ним беседу. Потом доложишь.
Виктор нисколько не сомневался, чем закончится беседа с Грибановым, однако её итог просто потряс.
— За предложение — спасибо. За высокое доверие — спасибо вдвойне, — начал Александр в полном соответствии с протоколом, и Лагутин удовлетворенно подумал, что будет у него человек, всецело обязанный ему, а это очень важно, когда имеешь в аппарате совершенно своего человека. — Но я вынужден отказаться.
— Что-о?! — не понял Виктор.
— Отказываюсь я.
— В каком смысле?
— В самом прямом.
— Если в прямом, — обозлился Лагутин, хотя внешне виду и не подал, — то вот так прямо и объясни: почему ты, комсомольский вожак, отказываешься взяться за более ответственный и сложный участок работы.
— Да я от более ответственного и сложного не отказываюсь, просто я другой участок работы хочу. Я решил на стройку уйти. Хочу профессию иметь. Чтобы крепко, со смыслом. И чтобы с перспективой.
— У тебя есть перспектива. Комсомольско-партийная работа, — каменным голосом проговорил Лагутин. — Ты, может, до секретаря ЦК партии дорастёшь.
— А я хочу дорасти до начальника стройки. Или нескольких строек. И чтобы все знали: я не просто на словах, я на практике своё дело знаю.
Лагутин тоже знал своё дело, а потому давил и напирал, но Грибанов не сгибался даже на градус и не сдвигался даже на сантиметр. В итоге разговор получился долгим, тяжелым и совершенно безнадежным.
Весьма скверно начался разговор и с первым секретарем.
— Значит, послал тебя к редьке с хреном? — с иезуитским участием осведомился Мишанин.
Лагутин заранее приготовил веские объяснения и даже начал их уверенно излагать, однако Мишанин оборвал:
— Брось мне тут речи толкать! Для высоких трибун прибереги. Ты этого парня тянул и ставку на него делал, а он тебя послал. Ты считаешь, что он дурак, а всё совершенно наоборот. В дураках оказался ты. Ты в нем ошибся, хотя в своих кадрах ошибаться права не имеешь. Ты промахнулся и мочканулся. И благодетелем он тебя считать не будет. Свалит на стройку и вычеркнет твою фамилию из своей телефонной книжки.
Виктор молчал, потому что говорить, в сущности, было не о чем. Не находились подходящие слова, кроме матерных, — только их и заслуживал Александр Грибанов, будь он неладен!
— Ладно, — сменил ехидство на деловитость Мишанин. — Мне тут параллельно еще одного человечка рекомендовали. Антона Ряшенцева из Железнодорожного райкома. Толковый, аккуратный, исполнительный… Этот на сторону коситься не станет. А ты учись в людях разбираться.
Через два месяца Лагутина избрали (точнее, неформально. назначили) секретарем обкома комсомола по идеологии. А еще через три месяца Мишанина забрали на повышение в Москву, в ЦК ВЛКСМ.
Перед отъездом Николай Фомич позвал к себе Лагутина.
— Ну вот что, Виктор, я малость осмотрюсь на новом месте, пооботрусь в коридорах и заберу тебя к себе. Обязательно заберу. Мне нужны свои люди. А ты — свой.
Он не спрашивал — он утверждал. И Виктор сделал умный ход: тоже посмотрел внимательно и сказал очень серьезно:
— Я всегда готов вам помочь чем смогу вне зависимости от нашей дальнейшей совместной работы.