— Подобная неаккуратность обличает неорганизованность ума. Мы, естественно, встревожены. Ненаучный подход, если угодно. А что касается остального, то Ломакс обладает незаурядными способностями.
— Он хочет, чтобы ты загладил свой промах, — объяснила Ким, когда на следующий день Ломакс поделился с ней вчерашним разговором.
— И как я могу загладить свой промах, не сбривая бороды?
Предыдущим вечером компания направилась в город. Целый день они похвалялись друг перед другом тем, как напьются вечером, однако Ким донесла, что никакого буйства не случилось — состоялся респектабельный ужин в респектабельном ресторане. Парочка астрономов уснула. Добермену так и не удалось подцепить обещанных Йоргену женщин.
Вечеринка завершилась в аптеке, где коллеги купили Ломаксу дешевую бритву. «Гладкое бритье» — золотыми буквами было написано на ручке. Утром бритву подарили Ломаксу, он с улыбкой принял подарок, но бриться все равно отказался.
— Похоже, он считает, что если бы ты носил костюм и стригся, как Йорген, то они бы больше тебя ценили. Одни проблемы с тобой, а, Ломакс? — сказала Ким.
— Я считаю, что меня и так воспринимают серьезно, — пробормотал Ломакс. — Не нравится мне быть в центре внимания.
— Мне-то можешь не объяснять — сама такая. Потому и люблю тебя.
Ломакс огляделся. Наступило время еды. Семейные обеды всегда были для Ломакса чем-то большим, чем просто еда, но ежедневное трехразовое сборище ученых способно было утомить кого угодно. Здесь завязывались или гибли дружеские связи, лидеры утверждали свои притязания, формировались и распадались коалиции. И если вы чувствовали усталость от жизни в обсерватории, то прежде всего усталость от всех этих завтраков, обедов и ужинов.
— Пять лет назад, — начал Ломакс, — нет, даже два года назад никто из них не носил галстуков. Это все Диксон Драйвер.
Диксон Драйвер был новым директором обсерватории. С самого начала работы он настоятельно советовал некоторым ученым изменить подход к работе, то есть сделать его более рациональным.
— Вот посмотри на Добермена в застегнутом на все пуговицы пиджаке. Я работал с ним в Сен-Кристофе, и тогда он не носил ничего, кроме джинсов.
Ким пожала плечами:
— Добермен честолюбив, да и мир меняется.
Ломакс подумал о Кэндис и о том, как изменилась она. Все, кроме него, менялись, и вот сейчас они и его уговаривают измениться.
Внезапно Ким выпрямилась:
— Ну, Ломакс, держись. Вдохни поглубже и постарайся контролировать кровяное давление. Она идет сюда.
Как только Джулия подсела к ним, Ким доверительно сообщила ей:
— Ломакс очень переживает по поводу своего имиджа.
— Ничего я не переживаю. А вот прочих, похоже, это почему-то заботит.
— Они говорят, что ему следует облагородить свою внешность. Подстричь волосы, сбрить бороду. А мне кажется, его и так можно полюбить, правда?
Джулия рассмеялась. Слова Ким можно было толковать по-разному.
— Любой человек должен время от времени меняться, — сказала она.
Ким недоверчиво посмотрела на Джулию:
— А вы менялись? Это больно? Это тяжело?
— Главное — отношение других людей. Иногда они не хотят, чтобы вы менялись.
— Ну с Ломаксом все наоборот. Все хотят, чтобы он изменился. За исключением меня. Если он изменится, я останусь тут единственной недотепой.
Ким пригладила свои темные волосы в одну сторону, затем в другую. Вид был одинаково взъерошенный.
— Вы тоже можете измениться, — сказала Джулия.
— «Вы тоже можете измениться», — тоненьким голоском маленькой девочки передразнила Ким Джулию, пересекая асфальтовое пространство вместе с Ломаксом. — Удивляюсь, как она не предложила мне сесть на диету.
— Она тебе не нравится.
— Это из-за того, что она выглядит такой беспомощной — и все тут же готовы бежать ей на помощь. Тоже мне подвиг. Держу пари, я знаю, как умер ее муж. Повесился на соседнем дереве.
Ломакс пристально посмотрел на нее:
— Ее муж умер?
— Ах да, я не сказала тебе… Муж и дочь. Или падчерица? Не помню. Как бы то ни было, они умерли. Поэтому она оказалась здесь.
— Ким, это ужасно.
— Хм.
В тоне Ким не слышалось сочувствия.
— Боже, и как же они умерли?
— Ее шепелявость довела их до самоубийства.
— Она не шепелявит.
— Послушай, Ломакс, если бы Барби умела разговаривать, то именно так она бы и изъяснялась.
— Почему ты не любишь ее?
— А за что ее любить? За красивое лицо и хорошую фигуру?
— Ты не права.
— В тебе говорят гормоны.