— Я беспокоюсь о тебе, — сказала Ким.
Они завтракали. Ломакс заказал оладьи и тут же забыл о них. Он почти не слушал Ким и едва ли замечал ее присутствие, пока она не потянулась к нему и не стала ковырять вилкой в его тарелке.
— Ты совсем пропадешь, если не будешь есть, — произнесла Ким с набитым ртом. — Ну, давай выкладывай. Это все из-за Берлинза, верно?
Ломакс неуверенно посмотрел на нее.
— Мне не слишком приятно в этом признаваться, но я была не права. Ты доверился мне… — Ким быстренько расправилась с его оладьями, — а я только накричала на тебя. Ну вот я и извинилась.
— А… Хорошо. Спасибо.
— Я расстроила тебя, и ты сбрил бороду. Не стоило начинать с увечий. Мы бы и так разобрались.
В присутствии посторонних Ломакс не осмеливался смотреть на Джулию или разговаривать с ней, однако он не сомневался, что провести Ким ему не удастся.
— Ну и как бы мы разобрались?
— Ответь мне прямо. Ты по-прежнему думаешь, что Берлинз подделал данные?
Ломакс подвинулся к ней:
— У меня не будет способа проверить, пока мы вновь не увидим этот участок неба.
— Так сейчас он за горизонтом?
— До сентября.
— К тому времени и сама проблема забудется.
В голосе Ким прозвучало облегчение, ее вилка шарила по тарелке Ломакса в поисках оставшихся кусочков.
— Нет, — произнес он.
— Ну почему, Ломакс? Почему бы просто не оставить все как есть?
— Потому что… — Ломакс понимал, что говорит слишком громко, однако не мог остановиться. — Потому что он — идиот! Старый дурак. Он действительно хочет представить свою работу на летнем симпозиуме в Чикаго.
— Ш-ш-ш. Какую работу?
— Идиотскую работу!
— Да успокойся же. Ты становишься похожим на Йоргена.
— Идиотскую работу, основанную на его идиотской теории, которая, в свою очередь, основана на ошибочных данных, которые были сфабрикованы для того, чтобы обосновать эту идиотскую теорию.
— Черт! — произнесла Ким.
Они посмотрели друг на друга.
— Вот какую работу! — прошипел Ломакс.
— Успокойся, Ломакс. У тебя лицо дергается, ты сам на себя не похож.
Остановиться Ломакс уже не мог:
— Я доверял Берлинзу, долгие годы я доверял ему, а теперь он делает такие вещи. Лжет и жульничает. Я еще ни в ком так не разочаровывался. Никогда. Он лгал мне, пусть это была глупая, крошечная ложь, даже в тот день в лаборатории.
Воцарилось молчание, нарушаемое только обычными для кафетерия звуками. Прочие посетители уже покинули кафетерий, и теперь вокруг раздавались лишь стук грязных тарелок и переговоры обслуги.
— Не верю, — Ким опустила голову и исподлобья посмотрела на Ломакса, — Берлинз не мог сделать этого.
Но ведь Джулия показала Ломаксу письмо с подтверждением. Выступление должно было состояться через три месяца. Уже накопился целый архив наводящей уныние переписки. Организаторы симпозиума подчеркивали, что форум посвящен новым идеям и теориям, и просили Берлинза подтвердить, действительно ли его работа является новым словом в науке. Берлинз уверял, что дела обстоят именно так.
— Если ты окажешься прав, — наконец проговорила Ким, — а ты, конечно же, не прав… но если все-таки прав, ты должен остановить его. Нельзя допустить, чтобы Берлинз выставил себя на посмешище.
Ломакс согласился, ощущая некое злобное удовлетворение.
— Ты уверен, что здесь нет ничего личного?
— Думаешь, я хотел обнаружить, что данные изменились?
Мгновение Ким смотрела на него, затем произнесла:
— Ты часто с ним спорил.
— Для того в обсерватории и существует Берлинз. В этом заключается его уникальный дар. Он вызывает споры. В результате дело движется вперед.
— Тут другое. Он не собирался вызывать подобный спор.
— Да, другое. Спор совсем о другом.
Ким внимательно посмотрела на Ломакса:
— Что ты собираешься делать?
— Сначала я должен еще кое-что разузнать.
— Например?
— Ну, проверить результаты в банке данных.
Все результаты записывались, распечатывались и хранились в банке данных.
— Но как ты сможешь попасть в банк данных, чтобы Берлинз не узнал?
Доступ к банку данных, кроме Берлинза, имели всего несколько человек.
— Карточка доступа есть у Родригеса.