Снаружи солнце впервые за многие дни светило во всю силу. Туристы праздно шатались по стоянке. Нигде не было видно астрономов, ранее о чем-то так оживленно сплетничавших. Ломакс ощутил на лице солнечные лучи. Он бездумно начал спускаться по одной из тропинок. Недавний дождь увлажнил песчаную почву, и песок прилипал к туфлям. Кое-где тропинку скрывала вода, однако в основном она была гладкой, лишь местами попадались камни. Иногда Ломакс цеплялся за камни и ветки, но в основном придерживался постоянного ритма.
По опыту он знал, как далеко можно спуститься вниз по склону. Жара и переживания почти истощили его. Кроме того, глупо уходить, не взяв с собой воды. Все это Ломакс хорошо понимал и все равно продолжал идти.
Чем ниже он спускался, тем гуще и зеленее становилась растительность. Вскоре послышался шум, а затем и грохот воды. В долине шумел водопад. Скалы вокруг были влажными, воздух прохладным, а листва намокла от брызг. Ломакс присел на камни и стал смотреть на воду. Как быстрый спуск по склону, так и шум падающей воды притупляли боль. Струи изгибались и закручивались перед ним.
Он оставался в долине до тех пор, пока солнце не скрылось за вершиной горы. Лежа на камнях, Ломакс видел, как наверху собираются грозовые тучи. В обсерваторию он вернулся весь потный, горло пересохло. Был ранний вечер, помещения опустели. Должно быть, все сидят в кафетерии.
Ломакс направился прямо в лабораторию, останавливаясь около каждого фонтанчика с водой.
Берлинз на коленях стоял посреди своего кабинета. Ящики стола были выдвинуты и почти пусты. Мусорное ведро, напротив, переполнено. Профессор разложил бумаги на три стопки. В четвертой стопке находились личные вещи — ручка с его именем, несколько фотографий, настольный сувенир, какой-то приз. Ломакс вспомнил, как Джулия рассказывала ему, что после смерти родных собрала их часы, бумажники и драгоценности в пластиковый пакет. Вот и еще одна печальная, бессмысленная коллекция случайных вещей. Ломакс посмотрел на профессора, снова отметив про себя, как полысела его макушка.
Затем бросил взгляд на компьютер Джулии. Он все еще был включен.
Казалось, Берлинз почувствовал присутствие Ломакса, даже не поднимая головы.
— Нечего маячить в дверях, Ломакс, — произнес он мягко.
— Вы вычищаете свой стол.
— Разумеется. — Берлинз переложил несколько книг из одной стопки в другую. — После обеда я убрал свою комнату. И уже целый час вожусь тут. Вам бы тоже следовало начать — кто знает, что вы там у себя обнаружите? — Профессор поднял маленькую стеклянную коробочку. Ломакс опустился на колени. Внутри коробочки располагалась крошечная модель телескопа. — Изумительно, не правда ли? Швейцарская. Много лет назад мне подарила ее дочь. Я уж думал, что потерял.
— Профессор, вы не должны этого делать. Драйвер просто хочет сэкономить деньги. Он урезает проекты. Даже если мы вернемся назад, Ядро Девять будет заморожено на полгода, а ему только этого и надо с его чертовой экономией. Давайте бороться. Я готов извиниться, если потребуется. Я хочу сказать, я и вправду извиняюсь. Я должен был поговорить с вами сразу же, как только понял, что случилось что-то неладное. Почему бы не сказать Драйверу, что мы не уйдем, что мы готовы все забыть?
Берлинз моргнул.
— Мне бы тоже этого хотелось. К сожалению, слишком поздно.
— Но, — начал Ломакс, возвращая профессору модель телескопа, — я не хочу уходить на целое лето.
— Сначала я тоже не хотел, а потом подумал, что теперь могу многое успеть. Разные семейные дела. Внуки.
— Это неправильно, так не должно быть.
— Со мной все в порядке, — добродушно промолвил Берлинз. — Ступайте разбирать свой стол.
— Вы были в кафетерии?
— Нет.
— Вы должны чего-нибудь поесть.
— Не сейчас, Ломакс.
— Идемте. Идемте со мной.
Профессор вздохнул. Ломакс помог ему встать, и они вместе направились в кафетерий. Никто не поднял глаз, когда они вошли. В кафетерии было непривычно шумно. Казалось, каждый из присутствующих занят оживленным спором.
— Давайте попросим Диксона Драйвера вернуть все назад, — снова предложил Ломакс, пока они выбирали блюда. Он старался не смотреть на профессора. Ломакса очень тревожило то, как трясется вилка Берлинза, когда он подносит ее к губам. — Я хочу сказать, что… раньше мы оба злились. Все это произошло из-за того, что мы оба были сердиты. А сейчас мы успокоились.
Прежде чем ответить, Берлинз тщательно прожевал пищу.
— Нет, — наконец вымолвил он. — Я больше не сержусь.
— Так давайте пойдем к Драйверу!
— Он уже встретился с главами отделов и все им рассказал. Он не изменит своего решения. Бедняга Ломакс. Мне легче. В моем возрасте мысли о предстоящем длительном отдыхе не пугают. А вот вашей карьере такое может изрядно повредить.