— Ну и что? Если и были какие-то финансовые нарушения, парень приложил к ним руку. Помимо всего прочего, он же бухгалтер.
— А что, какие-то нарушения уже обнаружились?
— Мы наняли независимых финансовых консультантов, которые проверяют все в «Сэш Смит». Этим же занимается и полиция. Пока еще никто ничего не нашел. Может быть, и не найдут. Хегарти ловок.
Ломакс спросил:
— Льюиса любили на работе?
Курт пожал плечами. Казалось, вопросы Ломакса раздражают его.
— Когда он продвигал людей.
— А когда не продвигал?
— Партнеры никогда не пользуются популярностью. Вы пытаетесь делать свою работу и хотите, чтобы фирмой хорошо управляли. Но иногда кажется, что эти люди стоят у вас на пути. Когда-то они были адвокатами, они должны понимать, что почем, но забывают об этом. Они должны помогать вам, а получается, что скорее мешают.
О чем поспорили Льюис и Курт? О расходах Курта? Об отделке его кабинета? Об установке новой компьютерной системы? Не поделили полотенце для рук в туалете? Ломакс чуть не застонал вслух. Он хотел участвовать в расследовании убийства, а не офисной политики.
Домой Ломакс приехал с головной болью. По местной программе только что завершилась передача о деле Фокс. Корреспондент в щегольском галстуке и черном костюме утверждал, что Джулии вряд ли удастся доказать свою невиновность, и напоминал зрителям, что самым очевидным приговором будет смертная казнь. Ломакс собрался выключить телевизор и вдруг застыл, увидев на экране обсерваторию. Значит, пресса обнаружила, где скрывается Джулия. Показали стоянку и вездесущего Макмэхона. Тот шел от кафетерия к лаборатории, погруженный в разговор с невидимым собеседником. Вероятно, зрители воображали, что ученые ведут дискуссию о судьбах галактики, в то время как они просто обсуждали обеденное меню.
Ломакс позвонил Джулии, но она не взяла трубку. Он сварил себе кофе и попытался сконцентрироваться на Льюисе Фоксе, однако образ становился все более расплывчатым. Тот Льюис Фокс, которого он придумывал целый день, не мог быть членом такого клуба. Клуб оказался всего лишь борделем с музыкой. Секс, замаскированный под культуру. Богатые мужчины платят за знакомство с хорошенькими юными девушками — девушками, которые годились им в дочери, а то и во внучки. Почему Хегарти предложил ему стать членом клуба? Почему он, Хегарти, решил, что Ломаксу нравятся подобные вещи? Неужели посчитал, что между Льюисом и Ломаксом есть какое-то сходство?
Зазвонил телефон.
Взяв трубку, Ломакс услышал голос Кэндис и понял, что она рассержена.
— Ломакс.
— Слушаю.
— Я весь вечер пытаюсь найти тебя. Это из-за Хелен.
Живот Ломакса свело.
— Что случилось?
— Именно это мне и хотелось бы услышать.
— Что?
— Расскажи мне.
Значит, Хелен ушибла колено или порезала палец на пешей прогулке, а Кэндис только сейчас заметила это. Ломакс успокоился и мягко спросил:
— Что случилось, Кэндис?
— Ломакс…
Возможно, Кэндис почувствовала его настроение, и голос ее изменился. Гнев угас. Ломакс ждал. Через несколько секунд Кэндис снова заговорила.
— Ты действительно не понимаешь, почему я звоню? — спросила она.
В голосе ощущалась некоторая неуверенность.
— Нет. С Хелен все нормально?
Кэндис вздохнула и начала:
— Вечером я укладывала Хелен в постель. Она рассказывала о вашей прогулке, а затем я поцеловала ее на ночь. Я уже почти вышла из комнаты, но она позвала меня. Она хотела кое-что рассказать мне.
Она замолчала. Ломакс ждал.
— Сначала она не могла. Я вынуждена была сесть на кровать и целых полчаса уговаривала ее.
— Уговаривала?
— Ломакс, ты трогал ее?
— Что?
— Ты трогал нашу маленькую девочку?
— Трогал? Что, черт подери, ты имеешь в виду?
— Она сказала мне: «Мама, я не хочу, чтобы папа целовал меня».
Ломакс молчал.
— Ты слышишь меня, Ломакс?
— А как она сказала это?
— Она сказала, что хочет сообщить мне кое-что, а затем…
— Она всегда говорит, что хочет что-то сообщить тебе, когда ты выключаешь свет в ее комнате.
— Ломакс… — Голос Кэндис задрожал. — Она была расстроена.
— Расстроена! Она плакала?
— Нет, не плакала. Она была расстроена. Не кричи.
— Она была расстроена, потому что ты сидела у нее на кровати и целых полчаса умоляла ее рассказать, а она не знала, что рассказывать! Вот поэтому, черт подери, она и была расстроена!
— Давай не будем кричать.
— В чем конкретно ты меня обвиняешь?