Ломакс вытащил степлер и нажал на него. И тут же вскрикнул от боли. Две капельки крови показались на большом пальце. Джулия подошла и повернула его руку так, чтобы на свету рассмотреть ранку. У нее были длинные прохладные пальцы. Джулия изучила рану, поохала над ней и предложила поочередно пластырь, дезинфицирующее средство и чистую салфетку. Он отдернул руку и отодвинулся. Наверное, слишком быстро — Ломаксу показалось, что губы Джулии слегка дрогнули, а в глазах появилось обиженное выражение, но исправлять положение было уже слишком поздно. Отступая, он задел шнур и выдернул его из розетки. Изображение на экране погасло.
Ломакс чертыхнулся, извинился, снова подсоединил шнур, столкнул со стола желтые цветы. Казалось, Джулия трепещет, словно птичка, захваченная врасплох беспорядком, который он учинил. Покраснев, Ломакс поднялся с места.
— Файл сохранится, система делает это автоматически…
— Этот кабинет маловат для вас, — произнесла Джулия.
Стоило ей напомнить Ломаксу о его росте, как он сразу ссутулился, словно неловкий подросток, и боком направился к двери, на ходу снова извиняясь.
— Вы думаете, что не должны были читать эти бумаги, — промолвила Джулия. Неожиданность и точность ее замечания заставили Ломакса остановиться. — Он не сказал, что это конфиденциально. Иначе я бы… Мой первый день здесь, а я уже…
Ее беспомощность ранила Ломакса гораздо сильнее, чем собственные угрызения совести, гнев или ноющий палец.
— Вы не сделали ничего плохого. Я же в команде профессора. Мы хорошие приятели, у нас нет друг от друга секретов… Вероятно, он собирался показать мне эти бумаги, потому и дал вам их напечатать.
— Если он покажет их вам…
В голосе Джулии слышалась мольба.
— Я скажу, что вижу их впервые. Не волнуйтесь.
Возникла пауза. Они посмотрели друг на друга. Ломакс внезапно осознал, что говорит с Джулией тем же успокаивающим тоном, каким обычно беседовал с собственной дочерью. Казалось, ему удалось убедить ее. Джулия успокоилась, губы разжались.
— Все будет хорошо, — произнес он.
Волосы Джулии падали на скулы, подчеркивая их. Она изучающе посмотрела на него, затем, кажется, расслабилась, словно Ломакс сумел пройти некое испытание, после которого она может доверять ему. Джулия потянулась, чтобы убрать упавшие цветы, а Ломакс направился к своему компьютеру.
Несколько минут Ломакс невидящим взглядом смотрел на экран, пытаясь прочесть колонку цифр, однако никак не мог сосредоточиться. Внезапно он вспомнил, что забыл свой кофе в кабинете Берлинза.
Ломакс напечатал несколько страниц и отнес их в свою комнату, словно зверь, прячущий кусок мяса в тихий уголок. Затем приготовил свежий кофе и устроился около стола напротив окна. Ему больше нравилось работать здесь, чем в лаборатории. Тут можно было открыть окно и вдыхать запахи гор.
В свете ранних сумерек Ломакс листал старый экземпляр «Астрофизического обозрения», вспоминая то возбуждение, то предвкушение, с каким всегда, с самого детства, ждал окончания дня. Иногда он вновь чувствовал нечто подобное, но только иногда. Теперь Ломакс просто выглядывал наружу, дабы убедиться, что условия для наблюдений благоприятны.
Где-то захлопали двери, послышались быстрые шаги и голоса — в этот час все спешили на ужин в кафетерий, — затем все снова стихло.
Ломакс нашел статью, которую искал, и тоже направился в кафетерий. Коллеги завершали ужин, но никто не спешил на работу. Он заметил Джулию в центре компании, расположившейся неподалеку. Когда Ломакс вошел, она коротко взглянула на него.
Ломакс выбрал еду и занял оборонительную позицию в углу комнаты с «Астрофизическим обозрением» в руках. За едой он читал журнал. К нему подошел Добермен с большой тарелкой какого-то трясущегося детского десерта.
— Уже прочли теорию Прума о поглощении углекислого газа?
Он наклонился над Ломаксом и заглянул в журнал.
— Нет. Это старый номер, — ответил Ломакс.
Добермен вернулся к столу, где сидела Джулия. Ломакс попытался продолжить чтение. Трудно сосредоточиться, когда за спиной то и дело раздаются взрывы смеха.
— Итак, ты уже поиграл с ней на компьютере, — защекотал ухо Ломакса шепот Ким.
От ее дыхания зачесалась шея. Он поднял голову с невинным видом человека, поглощенного работой.
— С кем? — спросил Ломакс рассеянно.
Он заметил, что Ким тоже несла тарелку с желе.
— Не притворяйся. После обеда она заставила тебя прочитать то, что напечатала, в кабинете Берлинза. Что это было? Любовные письма?
— Ким!
— Отрицать бесполезно. Макмэхон тебя видел.