Этот Макмэхон просто великолепен. Должно быть, утыкал скрытыми камерами всю обсерваторию.
— Она всего лишь попросила меня прочитать то, что напечатала для Берлинза, понятно?
— Господи, Ломакс, наверное, ты ей нравишься. Ну и как ощущения? Сознания не терял?
— Нет, зато проколол степлером палец.
— Вот балда. Покажи-ка мне.
Ким перестала есть, чтобы изучить следы степлера. Она подняла его палец к губам и запечатлела на нем смачный поцелуй с ароматом желе.
— Да перестань же, ради всего святого!
К своему неудовольствию, Ломакс неожиданно оказался в поле зрения Джулии.
— Да брось, я загораживаю ей вид. Ты же знаешь, я могла бы загородить собой весь Канзас.
Ломакс надеялся, что Ким не имеет в виду свои габариты. Он так и не понял, прозвучала ли в ее тоне горечь.
— Итак, что за подозрительные бумаги ты читал для нее? Якобы…
Ломакс безнадежно пожал плечами:
— Да просто записки. Некоторые идеи.
Он попытался придать голосу безразличие, но без особого успеха. Ким перестала жевать и посмотрела на него с умным видом:
— Да? И какие же идеи?
Ломакс задумался.
— Я как раз размышляю над этим.
К его удивлению, Ким сменила тему разговора:
— Угадай, сколько свиданий ей назначено?
— Кому?
— Ты знаешь. Угадай — сколько?
Однако Ломакс действительно не понимал.
— Три! Одно деловое — с Берлинзом, одно личное — на конце Доберменова поводка и, наконец, эксклюзивное — с принцем Чарлзом.
Ломакс посмотрел на стол, где сидела Джулия. Рядом с ней расположился англичанин, высокий и рыжеволосый, он рассказывал что-то смешное. Англичанин говорил громко, улыбающиеся слушатели склонились к нему.
— Кроме того, сегодня ночью Добермен собирается сводить ее к телескопу.
Ломакс заметил, что Джулия всего лишь вежливо улыбается, в то время как прочие надрывались от хохота.
— Хочешь узнать о ней кое-что интересное? Хотя, может быть, я не должна говорить тебе… Нет, точно не должна.
Ломаксу страшно хотелось узнать, что имеет в виду Ким. С нечеловеческим усилием воли он промолвил:
— Ну и ладно.
— Молодец, просто молодец. Но я же вижу, что ты хочешь знать.
Ломакс надеялся, что на лице его не отражается никаких чувств.
— Макмэхон рассказал мне… — Ким замолчала, ее глаза заблестели. — Ты просто должен знать.
Она права, и Ломакс уже готов был спросить, что именно сообщил ей Макмэхон, как заметил приближение очередной порции желе — на сей раз в руках Йоргена.
Йорген присел.
— Итак, произошла ошибка телескопа. Теперь все уже понимают это.
Йорген редко сам начинал разговор. Ломаксу всегда казалось, что он продолжает уже начатую беседу. Голос шведа звучал уныло.
— Очень плохо, — произнес Ломакс.
Ему хотелось, чтобы Йорген доел свой ужин где-нибудь в другом месте, а Ким тем временем, несмотря на его протесты, выложила бы Ломаксу всю правду о Джулии. Однако при появлении Йоргена Ким куда-то ускользнула.
— Очень жаль. А ведь у меня появились некоторые интересные идеи, объясняющие это красное смещение. — Йорген грустно посмотрел на желе. — Вы тоже, конечно, не хотите выслушать мою теорию?
В голосе шведа звучали жалобные нотки. Он уже пытался изложить теорию всем в кафетерии, но никто из ученых не пожелал его слушать.
— Валяйте, — сказал Ломакс.
Кроме всего прочего, надо было чем-то себя занять. После того как стало ясно, что дело в ошибке компьютера, работу все равно остановят.
Количество грязных кофейных чашек все увеличивалось. Люди были напряжены. Кто-то принес весть, что снаружи уже стемнело и условия для наблюдения превосходны. Раздались стоны. Кое-кто из астрономов уже облачился в громоздкий утепленный костюм. Некоторые принялись грызть шоколадные батончики и надкусывать бутерброды с арахисовым маслом, достав их из коробок, собранных для ночных наблюдений. За соседним столиком завязался спор, и один из оппонентов для придания значимости аргументам со звоном швырнул вилку поперек тарелки. Йорген принялся излагать свою теорию, пытаясь перекричать шум. И не сразу ученые заметили, что посреди комнаты появились Берлинз вместе с доктором Йокото из команды, занимавшейся поиском причины сбоя.
Когда наступило молчание, Берлинз объявил, что все оборудование работает в обычном режиме. Кое-кто уже собрался приступить к работе, однако прочие требовали объяснений.
Йокото вынул из кармана маленькую коробочку, поднял ее на уровень глаз и демонстративно открыл крышку.
— В этой коробке, — произнес он торжественно, — кусок стекла. На нем — волос. Маленький, тонкий, однако каким-то образом он ускользнул от нашего внимания.