Прождав около года и видя, что эта 1000 рублей не высылается, я снова ходатайствовал о выдаче ее. Ваше сиятельство изволите также ходатайствовать о том, чтоб она была мне предоставлена. Ходатайство осталось тщетным, несмотря на то, что первенствующий член Синода митрополит Григорий, муж праведный, семидесятивосьми летний старец, желал, чтоб ходатайство было уважено. Другие деньги — 1500 рублей серебром, отпускавшиеся на содержание дома, — были отпущены только в первый год (1858) моего пребывания на Кавказской кафедре, в том предположении, что Ваше сиятельство доставит на содержание дома угодия или вместо них деньги.
Доставленные на этот предмет Вашим сиятельством 3800 рублей серебром начали выдаваться с половины 1859 года. Извольте судить, в какое затруднительное положение я был поставлен таким распоряжением, в котором нельзя не видеть притеснения и недоброжелательства, принадлежащих, разумеется, некоторым лицам в частности.
По прибытии из С. — Петербурга в Ставрополь я просил выдачи двойных прогонов и двойного жалования по правилу для всех, определяемых на службу в здешний край.
В том и в другом мне отказано. Но ректору и инспектору семинарии, несмотря на то, что они получают гораздо большее жалование, чем я, выданы и двойные прогоны и двойное жалование. Так же поступлено относительно секретаря Консистории.
Из этого исключительного поведения по отношению ко мне нельзя не видеть цели: цели привести меня к крайности и вовлечь в какие — нибудь величайшие неприятности. Но Бог послал добрых людей, которые помогли и лично мне, и архиерейскому дому. Останавливаюсь указать на другие факты по моему служению здесь, которые приводят к тем же заключениям, чтоб не сделать письма моего слишком пространным и не погрешить пред скромностию.
Основываясь на этих фактах, я имею право безошибочно предполагать, что и настоящий уклончивый ответ г. синодального обер — прокурора состоялся единственно под влиянием партии, потому что положение епархии, на обзаведение которой ничего не было отпущено, которой дано содержание непомерно скудное, такое положение не может не быть ясным.
Положение всех лиц епархиального ведомства стесненное, положение многих лиц в полном смысле бедственно. Так, например, эконом дома получает в год жалования 14 рублей 34 коп., духовник — 8 рублей, каждый крестовый иеромонах — 6 рублей, каждый иеродиакон — 6 рублей, каждый келейник — 2 рубля. Есть ли в этих окладах смысл? Когда я приехал в Ставрополь, то нашел, что монашествующая братия дома ежедневно ходила по городу, ища себе обеда и ужина, ибо в доме, по его бедности, не было требуемой правилами иноческой трапезы. Какая могла быть при этом беспорядке нравственность иночествующей братии? Какой соблазн для жителей видеть иноков в неопрятнейшей одежде, ежедневно таскающихся по городу, ищущих насущного хлеба! Я тотчас прекратил это, но трапеза для братии потребовала значительной издержки.
В подобном положении находятся чиновники Консистории. Из суммы, назначенной для чиновников и канцелярских служителей (1042 руб. 45 коп.), помощник секретаря может получить 120 рублей, столоначальник — 100 рублей, писарь — 72 рубля в год. Чем тут содержаться, особливо семейному человеку? По причине таких окладов взяточничество было чрезвычайно развито в Кавказской Консистории. С обузданием этой нравственной болезни, особенно позорной и вредной в духовном судилище, чиновники консисторской канцелярии поставлены в тяжкое положение. Я стараюсь им помогать даже из своих крох, но помощь моя не может быть не ничтожною. Эти лица питаются только надеждою, что Ваше сиятельство исходатайствует им увеличение оклада. Если б они узнали об отзыве синодального обер — прокурора, то пришли бы в совершенное уныние, тем более что цены на все потребности непрестанно возрастают в Ставрополе.
Менее других лиц епархиального управления нуждаются протоиереи, члены Консистории, потому что им предоставлен приход, с которого они пользуются доходами от требоисправлений.
Для меня было бы вполне утешительным, если б сказанное мною о затруднительном положении Кавказского епархиального ведомства в форменном отношении и в сем конфиденциальном письме было подвергнуто проверке Вашим сиятельством чрез доверенное лицо. Это лицо представило бы Вам картину непрерывного труда, лежащего на епархиальном ведомстве, и необыкновеннейшего стеснения, в котором оно находится, стеснения, не известного в светском кругу.