Было около полуночи, когда Уилл вновь оказался возле дома Молли, проезжая мимо. Расставшись с Молли, он решил использовать неожиданно высвободившееся время, чтобы возобновить прерванный обыск в офисе Говарда Лоуренса На этот раз ему удалось отыскать более чем занятный документ: записку, по содержанию очень напоминавшую шантаж.
Состряпанная из вырезанных из газет и журналов букв, наклеенных на белую писчую бумагу, она гласила: «Я зНаю, ЧТо тЫ сделал». В ней не было ни скрытой угрозы, ни требования выкупа. Из этого Уилл сделал вывод, что записка была не первой, но поиски других не увенчались успехом. И все-таки интуиция, которая редко подводила его, подсказывала, что он нащупал горячий след. По правде говоря, его так и не убедила версия о самоубийстве Лоуренса. Насколько он мог судить, этот человек не был способен на такой шаг. И вот теперь у него в руках было первое конкретное доказательство того, что он не ошибался. Каким-то образом кто-то узнал, что Лоуренс говорил с ним, и использовал это в качестве орудия шантажа. Было ли убийство Лоуренса логическим завершением шантажа? Это казалось вполне вероятным.
Конверта Уилл не нашел – да, пожалуй, было бы нахальством надеяться получить адрес отправителя, – да и записка не была свернута, как для почтовой отправки, так что Уилл предположил, что ее передала из рук в руки. Утром первым делом ему предстояло снять с нее отпечатки пальцев. И еще нужно было проверить банковские выписки Лоуренса на предмет неожиданных трат. Честно говоря, он не думал, что Лоуренс выписывал шантажисту чеки, но факт переводов средств мог бы подтвердить его версию.
Это был первый прорыв в расследовании после смерти Лоуренса. Несмотря на легкую ссору с Молли, Уилл был в приподнятом настроении, когда возвращайся в Лексингтон.
Уилл намеренно изменил свой маршрут, чтобы проехать мимо дома Молли. Местные жители, занятые в коневодстве, рано ложились спать и рано вставали, так что практически все дома возле дороги стояли неосвещенные. Дом Молли не был исключением. Кругом царили тишина и покой, нарушаемые лишь покачиванием веток раскидистого дуба во дворе дома да пляс-кон теней, отбрасываемых облаками, резвящимися с призрачной луной.
Молли – и ее семейство – должно быть, спали. Он знал, что выглядит круглым идиотом, разъезжая в ночи вокруг ее дома. На ум пришло сравнение с влюбленным деревенщиной, и Уилл фыркнул. Нет, пожалуй, он был не настолько глуп. Ну а уж если это и было так, он не собирался в этом признаваться.
Он так до сих пор и не разобрался, что же послужило причиной размолвки с Молли, но знал лишь одно: вселенская правда жизни состояла в том, что, чем настойчивее ты преследуешь добычу, тем быстрее она убегает. Будучи искушенным в женских уловках, он не собирался скулить и умолять Молли вернуться, если она решила уйти.
В сложившейся ситуации самой верной стратегией было уйти самому.
Хотя именно в данной ситуации это и было тяжело. Секс, который состоялся между ними, был фантастическим и разжег его аппетит. Теперь ему хотелось большего. Гораздо большего.
Похоже, ему предстояло изрядно потрудиться, чтобы добыть это.
«Дурак», – в который раз обозвал он себя. С самого начала он знал, что попадется в сети, расставленные сексуальной соблазнительницей, которая заглатывает мужчин и потом выплевывает их, словно надоевшую жвачку. Так на что же он рассчитывал? Разумеется, не на то, чтобы это приключение длилось вечно. Вечность была категорией не для него. Он не хотел ничего вечного.
Он хотел лишь завлечь Молли в постель и продержать ее там месяц, а потом…
Потом он, вероятно, вычеркнул бы ее из своего расписания. Поцеловал бы на прощанье и вернулся в Чикаго, в свою жизнь.
Но, черт возьми, порвать с ней предстояло именно ему. Не ей. И не сейчас.
Уилл уже почти миновал ее дом, как вдруг заметил темную фигуру, метнувшуюся через двор. Не поверив глазам своим, Уилл зажмурился на мгновение, потом вгляделся в темноту – и чуть не врезался в дерево. Успев вовремя выровнять автомобиль, он хотел было ударить по тормозам, выскочить из машины и начать преследование. Но, взяв себя в руки, выключил фары, развернулся и поехал обратно к дому.
Он затормозил у грязной обочины возле зарослей высоких платанов неподалеку от дома, отвинтил лампочку внутреннего освещения, чтобы она не горела, когда он откроет дверь, и вышел из машины. Пистолет, который хранился в отделении для перчаток, был в его руке.
Высоко в небе светила луна, так что освещения было достаточно. Уилл прокрался по периметру двора, стараясь держаться в тени, взгляд его скользнул по кустам, росшим возле дома. Кустарник был запущенным и нуждался в уходе.
На мгновение Уиллу показалось, что он безнадежно опоздал – кто бы ни блуждал по двору, наверняка он уже ушел.
Завернув за угол, он увидел темную фигуру, крадущуюся к дому. Если быть точнее, к окну спальни Молли.
Уилла вдруг обуяла страшная злость.
Пригнувшись, с пистолетом в руке, Уилл кинулся к маячившей впереди фигуре.
Злоумышленник оглянулся, увидел его и бросился бежать.
– Стоять!
Уилл нацелил пистолет на движущуюся мишень, которая даже не замедлила бег. Выругавшись, Уилл заткнул пистолет за пояс и кинулся в погоню. Он ничуть не сомневался в том, что именно этого человека видела в окне Сьюзан в тот вечер, когда он танцевал с Эшли. Может, именно этот маньяк и напал на лошадь. Кто бы он ни был, ему незачем было околачиваться под окнами спальни Молли.
Атлетическое прошлое Уилла принесло свои плоды: в считанные секунды он нагнал свою добычу и прыжком сверху повалил се наземь.
И, только прижав жертву коленом к земле и заломив назад руку, он понял, что поймал ребенка.
Майка, если быть точнее. Темный конский хвост и серьга в ухе безошибочно указывали на это.
– Ты, глупый говнюк, – сказал Уилл, ослабив хватку, но не отпуская руки мальчишки, мысленно благодаря себя за то, что не имел привычки сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. – Разве трудно сообразить, что нужно стоять, когда тебя просят об этом? Я ведь мог застрелить тебя.
– Слезь же с меня, черт возьми, – бросил Майк через плечо.
– Что ты делаешь на улице среди ночи? Время уже за полночь.
– Не твое дело. То, что ты трахаешь мою сестру, не дает тебе права командовать мной.
– Эй, – произнес Уилл и крепче сжал руку мальчика.
– Пусти!
– Не смей говорить так о своей сестре.
– Она моя сестра, и я буду говорить о ней все, что захочу. А теперь давай слезай.
– Или что, упрямый мальчишка? – Уилл сменил позу и быстрым движением одной руки похлопал по карманам Майка. Они были полными.
– Ты не имеешь права! Я убью тебя! Клянусь Богом, убью! – Майк задергался, когда Уилл начал доставать содержимое его карманов. Последним, что он вытащил, был маленький мешочек с каким-то порошком, похожим на табак. Уилл скорчил гримасу и помахал мешочком перед носом Майка.
– А это что такое, герой?
Майк дернулся изо всех сил, но, убедившись, что это ничуть не поколебало Уилла, разразился такой грубой бранью, которая шокировала бы любого. Уилл не шелохнулся.
– Не твое дело, – наконец прорычал Майк.
– Хорошо. – Упираясь коленом в спину мальчишки и крепко держа его за руку, он какое-то мгновение молчал. Потом сказал: – Насколько я могу судить, у тебя три варианта выбора: я могу сейчас же позвонить в полицию и передать им этот порошок, можем разбудить Молли и рассказать ей обо всем, что произошло, и пусть она решает, что делать, или же ты пойдешь со мной и постараешься убедить меня не делать ни того ни другого.
Майк, казалось, осмысливал сказанное. Во всяком случае, он перестал сопротивляться.
– Пойти с тобой куда? – с подозрением спросил он.
Уилл едва удержался от улыбки. Как и Молли, мальчишка был не из доверчивых.
– В мою машину. Она стоит у дороги.
– Ты что, извращенец? Если ты думаешь, что я подставлю тебе свою задницу или еще что-то в этом роде в обмен на молчание, то должен тебе сказать: не на того напал.
Уилл круче затомил ему руку, и Майк взвыл от боли.
– Еще одна подобная реплика, и у тебя уже не останется выбора, – сурово произнес Уилл.