– Добрый день, Алиса-Элеонора, – приветствовал Эдгар с издевательской любезностью, назло называя полным именем, – ты прекрасно выглядишь.
Она не хотела узнавать его, но ее глаза по капле заливала тревога, и червь сомнения начал тихонько копошиться в сердце.
– Я не знаю вас, мистер, – проронили холодные губы.
Элеонора опустила взгляд и увидела маленькую Лауру, которая стояла подле Эдгара, доверчиво цепляясь за руку и глядя на него снизу вверх. Тогда в матери вспыхнули искры ярости, и она решила выместить раздражение на дочери, перехватить ее у Эдгара и продемонстрировать свою ничтожную власть. Она резко притянула девочку к себе и с остервенением отшлепала.
– Я кому велела не разговаривать с чужими! – воскликнула Элеонора, отталкивая Лауру, но не с ленивой мягкостью, как Джемайму, а словно стараясь отшвырнуть как можно дальше от себя. – Посмотри, на кого ты похожа, настоящее пугало! Беги, поищи сестру, пусть она тебя причешет!
Лаура повиновалась и убежала, скрывая слезы, выступившие у нее на глазах от боли и незаслуженной обиды.
Эдгар с сожалением проводил ее взглядом и обернулся к Элеоноре.
– Я бы советовал тебе поласковее обращаться с ребенком.
– Вы собираетесь учить меня воспитывать детей? – сдержанно осведомилась Элеонора, словно Лаура унесла с собой весь запал ее ненависти.
– Да, если это касается моего ребенка, – ответил он с давно предвкушаемым наслаждением, хотя Лаура вовсе не была его биологической дочерью.
Кончики мертвых пальцев Элеоноры дернулись, как будто Эдгар затронул в ней неуловимую ниточку жизни, и журнал рухнул с колен, шумно прошелестев страницами и взметнув пыль, но женщина не дрогнула. Ее рука скользнула в сумочку и извлекла пачку сигарет. Элеонора по-прежнему неудержимо хваталась за них всякий раз, когда не знала, что делать и что сказать. Она попыталась заполнить паузу возней с зажигалкой, а затем, когда огонек полыхнул в изломе ее губ, глубоко вздохнула, словно вспомнила о необходимости дышать.
– Теперь я вижу, какой святой дух даровал мне это чудо! – Она даже попыталась рассмеяться, но вымученный смех погас в дымном кашле. Однако Элеонора не умолкла: – Так что тебе угодно? Ты пришел за ней? Забирай, кем бы ты ни был. – Элеонора не просто выражала согласие и безразличие, она требовала, и в этом было что-то жуткое, противоестественное.
Эдгар не думал колебаться – он давно решил судьбу Лауры, но эта женщина, лишенная памяти и сердца, будь она хоть тысячу раз его правнучкой, внушала неодолимое отвращение. Он не хотел просто забрать Лауру и уйти, оставив Элеонору спокойно нежиться на солнышке. Поэтому предпочел повести атаку в другом направлении, дабы вскрыть гнойник ее прошлого и затем отбросить Элеонору опустошенной.
– Твое хладнокровие весьма похвально, – произнес Эдгар с сарказмом. – Я вижу, ты так и не бросила курить. Что ж, это наименее пагубная из твоих привычек. Перечислить все, что я знаю о тебе? Пять лет назад ты решила провести второй медовый месяц со своим мужем Филиппом Уэйном в Румынии. Там тебя подкосил необъяснимый недуг, а затем постигла безвременная кончина, однако тебя ждала не могила, а вечное существование, которого, впрочем, ты так и не смогла понять и принять. Тебя все время влекло обратно к твоему незабвенному супругу. В своей жажде крови ты чуть не умертвила старшую дочь, Джемайму, которой тогда было меньше, чем сейчас Лауре. Мне продолжать перечень твоих прегрешений? После девяти месяцев столь полнокровной жизни ты убила того, кто даровал тебе вечную жизнь, но это оказалось выше твоих сил, ведь он-то и был их источником. Его кровь отравила тебя и разрушала неокрепшую плоть, ты умирала, и тогда кое-кто спас тебя, влив неоскверненную кровь в твое сердце. Но ты забыла, что он сделал это не из чистого благородства. Теперь пришел черед расплаты.
Элеонора слушала его плавную речь с приоткрытым ртом, ловя каждое слово как воздух, которого ей явно не хватало. Сигарета тихо истлела в застывшей руке, и казалось, сейчас начнут тлеть пальцы, если бы они не были столь холодными. Элеонора выглянула из тени, и Эдгар увидел, какими светлыми у нее стали глаза – золотисто-карими, точно растаявший янтарь, но где-то в глубине затаился черный паучок страха. Сейчас в них не мелькало ни проблеска мысли, только безнадежная мольба.
– Прошу тебя, я не хочу умирать, – пробормотала Элеонора, – возьми ее или Джемми, если хочешь… но позволь мне жить дальше, уйди из памяти, оставь меня в покое! Ты обещал мне жизнь, пока жива она…