— Я пришла потому, что верю тебе.
Дуся еще сильнее подается вперед, но из дверей все-таки не выходит.
— Рита! Я так и думала, — говорит Дуся, — ты все понимаешь.
— Понимаю, — отвечаю я, и мне хочется заплакать.
— Как я могла с вами… У меня ведь свое на уме: Вася, дом. Я так давно хотела этого. Лежу, бывало, в нашей детдомовской спальне и мечтаю, когда стану взрослой, и полюблю парня, и буду жить с ним в отдельном доме. А у вас совсем другое было на уме, я знала.
Я смотрю на Дусю и думаю: не может быть, чтобы любовь, семья были против правильности в человеке? Зачем такая семья и такая любовь, если они требуют от человека не того, чего он хочет? Мне казалось, что Дуся все это сделала против своей воли. Какая-то загадочная сила толкала ее, и она никак не могла устоять.
— Как там у тебя в ЖЭКе? — спрашиваю я, чтобы не молчать и не думать больше о том, что для меня еще непонятно и недоступно. И лучше бы я не спрашивала Дусю о ее ЖЭКе, лучше бы не видела, какое довольное лицо делается у нее.
— Им такие мастера и не снились. У них пьянчужки да халтурщики, — говорит она. — Ну, твердую зарплату мне положили. А потом приработок… Нарасхват! Я уж на неделю вперед все расписала. Ты знаешь, что меня окончательно окрутило: пьянчужки-халтурщики. Ходят, вымогают, а сами ни черташеньки не умеют. Пачкуны! Ну, думаю, я вам покажу, как халтуру разводить.
— Хороший ты громоотвод нашла, Дуся, душеспасительный. Просто прелесть, как благородно. А честно ли, Дуся?
— Честно ли? Что я, на большую дорогу пошла? Воровать? Грабить? Или я для кого делаю? Не для таких же граждан, как мы?
— Перестань!
— А ты не командуй. Ишь привыкла командовать-то.
— Перестану… Ладно… Ну, пока!
Дуся бросается мне навстречу, но я схожу с досок и направляюсь к дверям, со злорадством чувствуя, как туфли прилипают к недавно покрашенным половицам.
Сергей Молоков останавливает меня в подъезде.
— Куда ты? Летишь — ног под собой не чуешь.
— Не чую, это верно, — говорю я и сообщаю, что вызывает Горев, начальник нашего управления, и что я очень спешу.
— Волнуешься?
— Да! Зря вызывать не станет, задаст головомойку.
— Я бы на твоем месте сам к нему напросился.
— Зачем?
Сергей идет рядом и говорит, что бригадиру надо смотреть вперед. Общестроительный трест начинает работать по бригадному подряду, а почему молчим мы, отделочники? Вот и высказала бы готовность попробовать.
— Да что там особенного? Я читала про бригадный подряд, — отвечаю я Сергею. — Очередной шум. В движении за коммунистический труд все это есть.
— Ничего ты не поняла, Рита, эх! А я считал тебя сообразительной. — Сергей машет рукой.
— Значит, ошибся.
— Не злись! Бригадный подряд — он ведь как влияет на человека? С одной стороны морально: такое доверие бригаде. Тысячи рублей в ее распоряжении: хозяйствуй! Вот тут истинно человек управляет производством. Понимаешь? Не на словах.
— Ну?
— А другая сторона: материальная. Сэкономим деньги, материалы, время — получай копейку. За хорошее качество опять же копейка.
— Копейка! А совесть как же?
— Совесть? Ее никто не отбирает. Бессовестному сейчас в самый раз. Норкин все равно выведет, умереть не даст, за счет всех нас. А при подряде никто не позволит в твой карман лезть.
— Откуда ты это знаешь?
— В роте у нас школа строителей действовала. Готовились к гражданке.
— Подишь ты!
— А главное — взаимная ответственность. Бригады и треста. Трест — заказчик, бригада — подрядчик. Помнишь, я тебе говорил? Не выполнил взаимные обязательства по договору — отвечай тот и другой. И не перед кем-то, а друг перед другом. Здорово?
— Здорово! — соглашаюсь я. И на самом деле здорово. Если бы Норкин отвечал рублем за снабжение бригады, он не забывал вовремя заказать краску. А теперь как угодно может нервы трепать. И все же что-то во мне противилось этому бригадному подряду. Все измерять копейкой! А как быть с любовью к своему делу, которая копейками не измеряется?.. Как быть с душой, совестью?..
— Это не для нас, — говорю я Сергею, — а для тех, кто еще не сознательный.
Признаюсь, я как следует не думала тогда о бригадном подряде. Волновало другое: зачем вызывает Горев? Наверно, станет отчитывать за плохие дела в бригаде, за Дусю, которая погналась за длинным рублем.