— До завтра, — сказала она тихо.
— До завтра, — ответил он, печально улыбнулся и прошел к двери своей комнаты.
Лесли открыла дверь, стараясь не глядеть в сторону. Потом сдержанно вошла, включила свет. Но стоило ей скрыться за дверью, как она бросилась к кровати и с разбегу шлепнулась на нее.
Господи! Невероятно! Этот мужчина! Этот великолепный мужчина! Это он! И как он смотрел на нее! Как нежно пожал руку! Сдержанный и благородный! В его серо-голубых глазах было столько… Наверняка ему грустно оттого, что он предчувствует любовь. Ах, поскорее бы, поскорее бы он понял, что встретил женщину, которую, если однажды прижмет к себе, никогда больше не захочет выпустить из объятий.
Она перевернулась на живот, обняла руками подушку, прижалась к ней щекой, закрыла глаза… и увидела себя в сильных руках восточного красавца.
— Фатих, — почти беззвучно прошептала она. — Какое поэтичное имя… Похоже на шелест лепестков опадающей розы…
И Лесли мягко провалилась в сон.
Проснулась Лесли, когда солнечные лучи, пробиваясь сквозь косматые кроны кокосовых пальм, смешными чудовищами плясали по стенам и потолку.
Где я? Она обвела взглядом комнату. Слава богу, не на Гавайях. Из груди вырвался вздох, и, выпустив из объятий подушку, она перевернулась на спину. И, слава богу, в ее жизни осталось совсем немного одиноких ночей. Скоро вместо подушки она будет обнимать любимого.
Лесли улыбнулась, заметив, что заснула вчера, не успев раздеться. Впервые за многие годы она завалилась спать в одежде. Но, возможно, это хороший знак. Возможно, совсем скоро ей не придется больше раздеваться самой, потому что она сможет доверить это тому, кому это будет доставлять гораздо больше удовольствия.
Но самым странным было то, что заснула она вчера, не погасив лампу. И теперь оранжевая груша, свисая с потолка, тускло горела и даже не пыталась соревноваться с источником естественного света.
Лесли потянулась и глянула на часы. Семь тридцать. Она встала с кровати, умылась, потом расчесала волосы, подколола их на затылке и оглядела свой наряд. Не беда, что ей придется и сегодня красоваться в этой юбке и футболке, которые так пикантно подчеркивают самые соблазнительные детали ее фигуры: грудь и бедра. О чем вчера явно свидетельствовали взгляды Жан-Поля.
Затянув потуже узелок юбки на боку, она погасила лампу и вышла.
Картина, представшая перед ней, заставила ее остолбенеть. Посреди террасы возвышалась фигура мужчины, но только в абсолютно противоположном порядке. Наверху, ступнями в потолок, торчали волосатые, мускулистые ноги, а голова, поддерживаемая руками, стояла на циновке на полу.
Лесли не смогла сразу определить, которому из ее соседей пришла в голову идея предстать перед ней в перевернутом виде, потому что прежде, чем попытаться это сделать, она разразилась смехом.
В ответ на ее смех, из головы, стоящей на полу, послышался голос Жан-Поля.
— Доброе утро, мадемуазель! Рад, что рассмешил, хотя, признаться, моей целью было внушить восхищение.
Жан-Поль согнул ноги в коленях, опустил их на циновку и сел, снова обернувшись привычным для глаз Лесли собой.
— А ты, я смотрю, не стал откладывать демонстрацию своих талантов, — сквозь смех проговорила она. — И долго тебе пришлось простоять вот так в ожидании моего восторга?
— Не знаю. Я добросовестно проделал весь курс йоги, но ты в результате смогла оценить только один из моих талантов — талант клоуна. — Жан-Поль шутливо огорчился. — Но все же твой смех для меня тоже награда. К тому же смех возбуждает аппетит. Итак, как насчет завтрака?
Лесли перестала смеяться и сделала вид, что задумалась, а сама в это время бросила взгляд на дверь соседа. На двери висел замок.
— Знаешь, тебе придется еще немного поработать над моим аппетитом, потому что я еще не успела проголодаться. Хотя не откажусь от кофе.
— Что ж, тогда мне придется смешить тебя по дороге в ресторан.
Лесли была не против. Они спустились по лестнице, почтили визитом туалет и направились через кокосовую рощу к пляжу.
— Кстати, как ты вчера дошла до дома? — поинтересовался Жан-Поль.
— Как видишь, цела. — Она покрутилась перед ним, разведя руки. — В яму не свалилась, нос не расцарапала.
О своем проводнике она решила умолчать. Кстати, где он может быть в такую рань? Плавает в океане? Завтракает? Или одиноко грустит, гуляя по берегу?
— А у меня есть для тебя новость, — продолжал Жан-Поль. — Хотя в ней нет ничего смешного. У нас появился сосед.
— Правда? — фальшиво удивилась она. — Может, это и не смешно, но довольно любопытно. И кто же это?