– Занятная у вас комната, – сказал я, проходя поглубже к бесформенной куче угля.
– Кабинет, – пробормотал старик.
Итак, кабинет и спальня в одном флаконе. Грязная комната, неухоженная и давно не видевшая солнца.
Двенадцать окон, расположенных на двух стенах кабинета, едва пропускали свет. С улицы их прикрывали тяжелые ставни. Внутри же господин Шамур еще и задвинул широкие алые занавеси. Комната пугала непроницаемой тьмой, изредка освещаемой парой настенных светильников.
В отличие от холла здесь висели картины. Всего две – на южной и западной стене. Одна картина изображала высокую женщину в свадебном платье. Очень привлекательную брюнетку с несколькими рыжими локонами у висков. По замечательной форме груди, а также носику, бровям и линии рта мне удалось определить, что перед нами – госпожа Донна бель-ал Сепио, мать Джувила, Олиель, Натоли и покойной Марии. И чего такая красавица нашла в облезлой кунице, называвшейся Шамуром?
Второй рисунок назвать картиной язык не поворачивался. Целое батальное полотно, шириной примерно в пятнадцать метров и высотой не менее шести. На нем изображалась Тридцать Первая Война, случившаяся двести пятьдесят лет назад.
Увиденное столь поразило меня, что заслужило на отдельное описание.
Несмотря на то, что на картине все застыло, я чувствовал невероятную силу и мощь, стремящуюся со стены.
Сорок легионов демонов из Дальних Кругов, полтора миллиона мифологических существ из Княжества Хаоса! Без числа когтей, клыков и щупалец. Магические катапульты и летающие машины-чертеметы выплевывают пламя. Хлещут высокие волны кипящей кислоты. Земля и небо прожжены до дыр. Горизонт до небосвода покрыт исковерканными, обглоданными телами. Из образовавшихся трещин в земле вырываются километровые струи колдовского огня. Плавятся булыжники и сверхпрочный колдетон. Растопленный магасфальт течет бурлящей рекой. Над полем брани вьются крылатые бестии и разгоряченные инкубы.
Рушатся стены, взрываются дома. Слезы текут, перемешиваясь с кровью. Нагие женщины, изрубленные тела молодых пареньков…
И четыреста тысяч оборотней, вооруженных «Карателями» и магарбалетами. Суровые лица под силовыми забралами колдовских доспехов. Рты приоткрыты в безумном крике. Так и слышится: «Враг не пройдет!». Солдаты закрывают телами горстку плачущих детей. Башни магической защиты раскалены добела. Небо затянуто черными тучами ге-шершней. Магия сталкивается с горячей плотью демонов… Отсеченные щупальца, расколотые черепа, отрубленные конечности. Стон и мольба, хохот и крики о помощи.
Следящий Колокол медленно рушится вниз – на объятую пламенем Ратушу Мэра. Его поддерживает сила тысячи магов, но чувствуется, – он упадет. И тот, кто смотрит на картину, понимает – едва золотистое брюхо Колокола брызнет осколками – придет конец Валибуру. Ведь Колокол – исполинский генератор магии и единственный защитник города и его обитателей.
– То была страшная битва.
Я очнулся и выбрался из-под колдовского влияния картины.
– Что?..
– Вы воевали? – спросил владелец дома.
– Да, в Тридцать Второй. Но нам было проще. Солдат побольше, припасов… К тому же на Тринадцати Кругах вырастили нескольких демонов специально для защиты. А еще бастарки. Мы удерживали город в течение пятидесяти двух суток и еще одной ночи. Враги захлебнулись в нашей магии и потеряли большую часть своего войска. Мы воспользовались их потерями и произвели контратаку. А там и оттеснили супостатов к границе.
– Слышал об этом, – господин Шамур уважительно склонил голову. – Все, кто выжил на Тридцать Второй – герои.
– Да что вы.
Мне стало неловко.
– Говорю с уверенностью, хотя не воевал. Зато много изучал историю всех известных битв. – Господин бель-ал Сепио постоянно забывал местоимение «я» и потому казался слегка неуверенной в себе личностью. – Вы знаете, что история говорит об окончании Тридцать Второй Войны?
– И что же?
– Из похода вернулась только дюжина демонов! Представляете? Наши славные парни, наши оборотни и смертные почти до основания перебили орду захватчиков, превышающую их численностью примерно в восемь раз!
– Мне казалось, что демонов больше раз в восемьсот… – неуверенно пробормотал я.
– Вы – герой! – повторил он. – Потому буду с вами откровенен. Совершенно откровенен! Расскажу все. Даже факты, что утаил от бедного Рекула.
– Весьма благодарен.
– Что вы… – тут Шамур запнулся и посмотрел на меня с подозрительностью. – Лумиль сказал, что вы здесь по просьбе Марии. Кажется, он плакал. Его слезы как-нибудь относятся к моей старшей дочери?
– К сожалению.
Я рассказал господину бель-ал Сепио обо всех своих приключениях. Узнав о смерти Марии, Шамур из растерянного вдовца превратился в убитого горем отца.
– Проклятье! – взревел он. Кто бы подумал, что передо мной обычный коллекционер марок. Хозяин усадьбы выглядел смертельно раненным генералом боевого соединения оборотней. Пылкая, всепоглощающая ярость и гнев. Слезы и душевная мука. – Только не она! Моя бедная доченька…
Пришлось оставить рыдающего старика в одиночестве. Я усадил его в ближайшее кресло, коих здесь насчитывалось около двух десятков, и вернулся к картине. Мне казалось, что скоро и я заплачу в этом царстве скорби и слез. Прочь тяжелые думы!
Батальное полотно нарисовал великий мастер. Настолько великий, что страшно представить: какие деньжищи отвалила семейка бель-ал Сепио за этот шедевр. Каждая мельчайшая деталь была прописана с необычайной точностью. Не приходилось сомневаться, художник и сам побывал на той войне.
Несмотря на магическое переплетение нитей полотна и невероятную свежесть красок, в нем все же ощущался какой-то изъян.
Я призвал свою внимательность и стал осматривать картину небольшими участками. Ошибка обнаружилась на изображении падающего Колокола. В самом центре защитника Валибура белело чистое пятно, без капли краски или туши. Размером с половину ладони, продолговатое и очень мерзкое, учитывая красоту изображения.
Когда господин Шамур привел себя в порядок и смог нормально дышать, я поинтересовался у него на предмет странного пятна посреди картины.
– Такая трагедия, – папаша бель-ал Сепио схватился за голову и слегка ее потряс. Я было подумал, что он говорит о Марии. Но филателист объяснил.
– На этом позорном месте некогда висел мой самый драгоценный раритет.
Он умолк и долгое время пялился в полутемную пустоту. Уж не умер ли старичок?
Когда я придвинулся, чтобы проверить пульс старика, тот очнулся и мутными глазами посмотрел на меня.
– Вам Мария и так все рассказала?..
– Не все. Ее… в общем, она умерла во время диалога.
– Моя девочка скончалась у вас на глазах, а вы пришли сюда задавать вопросы! Откуда мне знать, что вы не шпион или полицейский дознаватель?
Я молча ткнул ему под нос свое удостоверение. Потом приподнял его руку и прикоснулся к мозгомпьютеру Шамура своим наручным механизмом.
– Так… – пробормотал старик. – Имеется регистрационная запись в ЭЛФе и ОРКЕ «О частном соглашении между госпожой Марией бель-ал Сепио и Ходжой Наследи, детективом с фиксированным налогом на услуги». Придется вам поверить.
– Вы обещали не утаивать информацию. Расскажите же мне обо всем, что знаете.
– С чего начать?
– Давайте с белого пятна на нашем героическом полотне. Остальные вопросы пускай пока отлежатся. Или… нет. Давайте все же начнем со смерти вашей жены. Она умерла от сердечного приступа? Когда?
Я обратился в слух.
– Донна умерла от сердечной недостаточности, примерно год назад, за два дня до праздника Убийства Первого Светила. Это несчастье случилось, когда вся родня была в сборе. Мы сидели за столом в обеденном зале: Олиель, Натоли, несчастный Джувил…
Пришлось фильтровать информацию, отбрасывая всякие нежности и ненужные детали. Мозгомпьютер работал исправно, показывая, что господин бель-ал Сепио пока ни разу не соврал.
Прелестная госпожа Донна скончалась осенью, перед Первым Новым Годом, как называют этот праздник в некоторых отражениях. Смерть хозяйки поместья стала первой горестью в семье. Но произошла она совершенно случайно, не имела последствий и, совершенно точно, не принадлежала к моему списку мнимых самоубийств.