— Эй, Нокин! Я предлагаю разобраться. По-честному, раз на раз. С любым из твоих придурков. Завтра вечером. За гаражами. Если мы вас отметелим, ты свалишь с нашего района. И твоя задница больше не будет здесь мелькать.
Нокин подумал всего секунду и кивнул.
— Заметано. Смотри только. Не ссы.
И удалился со своей свитой. Мы взяли сумки и отошли подальше от рассерженных теток. И от крикливой бабки.
Рома встревожился.
— Зачем ты это предложил? Завтра он соберет толпу детдомовских и отметелит нас. Ты веришь его слову?
Мы шли по улице. С сумками. Бурный сказал:
— А почему нет? Я сам детдомовский. У нас принято держать слово. Если нарушаешь, это считается слабостью. Так что, он придет. Вот только поставит кого-то сильного. Вон того здоровяка, например.
Ничего, что-нибудь придумаем. Я пощупал поврежденную кисть. Надо бы бинты сменить.
— Ничего, мы завтра тоже придем, — твердо сказал Смелов. — Соберем ребят с клуба. И явимся вечером. Вместе с вами. Пусть только попробуют все налететь.
Это другое дело. Чем больше народу, тем лучше. Если только я смогу передвигать ноги после завтрашнего турнира. Но что поделать? Забивать стрелку на послезавтра уже несерьезно.
— Ладно, пошли в магазин, — сказал я. — Отоваримся. Рома, где тут у нас магаз? Я что-то подзабыл.
Приятель отвел нас в магазинчик, где продавались и хозтовары. По мелочам. Мы набрали продуктов. Еще спичек, соли.
Смелов позвонил домой с телефона-автомата. Предупредил, что переночует у друга. Мать задала ему массу вопросов. Пока разговор не окончился. И связь не оборвалась.
— Все в порядке, — сказал Леня, выйдя из будки. — Я свободен, как ветер в поле.
Мы добрались до метро. Поехали до станции. Оттуда на электричку. Через полтора часа уже пришли на дачу.
— А у тебя ниче так, — одобрил Смелов, разглядывая мое жилище. — Уютненько.
Мы развили бурную деятельность. Готовка ужина, в основном. Четыре голодных рта. Понадобится много еды.
Поэтому наготовили всякого. Бурный, кстати, оказался хорошим поваром. Рома подкрутил радио, поймал волну повеселее. Смелов подсказал, что можно улучшить на участке.
Так наступил вечер. Мы со Смеловым как раз стояли перед домом. Он показывал мне ката ганкаку. А я его поправлял.
— О, а который здесь Витька? — спросил знакомый голос. — Где этот негодяй?
За забором я увидел Савву. Тот стоял с сумкой в руках. На голове та же самая кепка. Брюки, рубашка, длиннополая куртка с огромными карманами. В зубах сигарета.
— Вот он ты, — он заметил меня и вошел через открытую калитку. — Я же говорил, что мы встретимся. Вот я и пришел. Физкультпривет, каратисты.
Он прошел на территорию моего участка. С гостиницами. Не сказать, что особо ценными. Но вполне своевременными.
Колбаса, консервы, хлеб. В том числе, спиртное. Водки, конечно же, притащил. Две бутылки «коленвала». То бишь ОСТ 18-7-70. По пол литра.
Я покачал головой. Остальные подарки мог принять. Но водку нет. Во всяком случае, сейчас. Перед турниром.
— У меня завтра соревнования. Поэтому я не буду, — сказал я твердо. — Вы, если хотите, пейте. Без фанатизма, конечно. А я нет.
Смелов и Бурный тоже отказались. Смелов хотел потренироваться вместе со мной. Бурный просто не любил пить. А Ромка, предатель, согласился.
Мы накрыли стол и сели ужинать. Получилось очень даже неплохо. Супчик, жареная картошка. Колбаса, консервы. Со сметаной, с перчиком. С овощным салатами.
Никакого майонеза, ни чипсов. Простая здоровая еда. Ромка с Саввой налили себе по стакану, выпили.
— А расскажи, Витя, как ты все-таки все это провернул? — пробурчал Смелов с набитым ртом. — Как тебе все это удалось? Я же помню, как ты пришел в клуб. Действительно, полено. Или как там тебя называл Мельников? А потом вдруг раз, и вымахал. В настоящего мастера. Чуть ли не за одну ночь. Как ты это сделал?
Вот упрямый, черт подери. Не отвяжется. А что я мог придумать? Только развивать первоначальном версию. Об удаче. О внезапном счастье. Свалившемся на голову.
Другие тоже смотрели на меня. С плохо скрытым любопытством. Кроме Саввы. Тот хлебал супчик.
— Вот так случилось, — я развел руками. — Повезло, наверное. После спарринга с Ромой. Очнулся и понеслась.
Смелов был недоволен. Он явно не верил. А вот Савва поднял голову от супа.
— А я слышал про такое. После травм у людей проявляются чудесные навыки. Вон, в соседнем колхозе. В бабку молния ударила. Так она после этого лечить людей стала. Прикосновением. Моя мамка ездила. Тоже лечилась.
Смелов все равно скептически хмыкнул. А вот Бурный кивнул.
— Я тоже такое слышал. Мой батя на фронте, говорят, чудеса творил. И тоже не очень сначала умел. А потом…
— Ты же говорил, что детдомовский, — не совсем тактично напомнил Рома. — Какой такой батя?
Бурный уткнулся в жареную картошку.
— У меня от него остались воспоминания. Архив с газетными выписками, ордена, медали. А вот его самого я не видел. Не помню.
Мы замолчали. Сочувствую парню. Сам такой.
— Тук-тук! — послышалось со двора. Женский голос. Вот елы-палы, это же Настя. — Можно к тебе?
Я выскочил из дома. Настя стояла у калитки. Успела переодеться. В белое платье. Облегающее стройную фигуру. На голове венок их полевых цветов. Чудо как хороша.
— А ты чего это? — она кивнула на окно, где виднелись любопытствующие рожи приятелей. — Не один?
Я кивнул.
— Друзья приехали из города. Ужинаем. Присоединяйся, если хочешь.
Настя подумала. Улыбнулась. В двадцать первом веке такое приглашение отдавало двусмысленностью. А тут она согласилась.
— А почему бы и нет? Только, можно я позову подружек?
Я обрадовался.
— Так это еще лучше. Давай, веди их. Украсите наше общество.
Настя кивнула и ушла. Я вернулся в дом. Сообщение о приходе девушек парни встретили с энтузиазмом. Да, вообще-то, предложение посидеть двусмысленно в любое время.
— Симпатичная у тебя подруга, — заметил чуть покрасневший Савва. — Она неподалеку живет? А ты время зря не терял!
Я не стал объяснять, что моя настоящая подруга в Москве. Чего уж тут, оправдываться, что ли?
Вскоре пришли девушки. Настя привела двух подруг. Тоже симпатичные. Такие же простые, как и она сама. Смешливые и искренние.
Савва сбегал к соседям и притащил гитару. Потом они играли со Смеловым по очереди. Пели песни.
Мы посидели до позднего вечера. Все проголодались и не хотели вставать из-за стола. Разговоры о моем таланте прекратились. Что меня вполне устраивало.
Когда стемнело, мы отправились провожать девушек. Никаких разговоров о том, чтобы остаться. Не то время сейчас.
Мы с Настей пошли по темной улице. Парни с ее подругами ушли вперед. Шутили и смеялись. А мы шли по дорожке.
Фонари горели редко. Большая часть дороги погружена во тьму. Мы шли и болтали о всякой всячине. И постепенно замедлили шаг. Тем более, что Насте идти совсем недалеко.
Свернули к ее дому. Окна темные, все спят.
— Ну вот, мы и пришли, — сказала Настя. — Бабушка уже спит.
Я кивнул. Хотел сказать до свидания. Но не успел.
Настя потянулась ко мне. Чмокнула в щечку. И вдруг схватила за шею и поцеловала в губы.