Стволы спецназовцев метнулись к нему — хотя он был абсолютно наг и безоружен.
Несмотря на своего рода новорожденность, выражение лица Уберменша было осмысленным и взрослым. Было ясно, что у этого существа есть интеллект, цели, ценности.
— Я рад приветствовать вас, друзья, — приятным голосом популярного теледиктора произнес Уберменш, обводя нас всех плавным жестом. Ни дать ни взять, любимец публики на корпоративе. — Я внимательно слушал все, что здесь говорилось, и хотел бы поделиться с вами своей точкой зрения на происходящее…
Это были единственные слова из речи Уберменша, которые я запомнил.
Другие, между прочим, запомнили и того меньше. Потому что стоило исчадию генного процессора разговориться, как все мы впали в измененное состояние сознания. Как я понял впоследствии, слова, которые произносил Уберменш, проникали прямо в наше подсознание, минуя фильтры рационального мышления, и действовали напрямую на наши центры принятия решений.
Уберменш действительно уродился сверхчеловеком. И его ораторские способности, унаследованные вместе с цветом кожи явно от папочки Тау, и его способность нравиться, умение мягко давить на психику — все это было стократ выше среднего.
Смутно припоминаю, как он расхаживал между нами, как степенно рокотал его голос…
Что же в результате, спросите вы?
А много чего!
Ну вот, например, спецназовцы Рыбина сложили оружие — как видно, сверхчеловек по-доброму убедил бедолаг, что терроризировать ученых нехорошо.
Сам Рыбин как будто заснул с открытыми глазами — на лице его застыла экстатическая улыбка ребенка, впервые попавшего в парк аттракционов.
Майор Филиппов снял с себя защитный гермокостюм и отдал его Вениамину Тау.
А Тау, уже в гермаке, бросился за одежкой для сынули.
Тем временем, как и обещал Тау, проснулся ефрейтор Шестопалов. Проснулся и тут же попал под обаяние существа, которому совсем недавно одолжил генетический материал.
Ну а мы с Тополем допили кашасу, безобидно лыбясь по сторонам.
А когда все мы пришли в себя, то обнаружили, что Вениамин Тау и Уберменш исчезли в неизвестном направлении.
Глава 18. Тау-2
Alchemist, man
You know what it is, man
Следует признать, что боевым нейролингвистическим программированием Уберменш владел в совершенстве. И отутюжил наши мозги не хуже молодого контролера.
Как и после контузии пси-воздействием контролера, выражения лиц у всех были самые жуткие — в спектре от тяжелейшего похмелья до черепно-мозговой травмы.
Один спецназовец мычал, как кретин, лежа на полу и уткнув лицо в сгиб локтя.
Другого рыбинского архаровца громко и долго тошнило.
Майор Филиппов, тертый калач, читал «Отче Наш» — как видно, выучился в «горячих точках» и успел усвоить, что дедовское средство это всегда работает.
Что до нас с Тополем, мы выглядели, пожалуй, лучше всех. Но это, по совести говоря, не столько наша заслуга, сколько соответствующих артефактов, без которых я уже давно через Периметр не хожу, потому что знаю: психика — вещь хрупкая, а в Зоне ее всякий изнасиловать норовит.
В какой-то момент мне просто надоело смотреть на все эти корчи, слушать все эти стоны, и я первым делом раздобыл для Филиппова новый гермокостюм — к счастью, нашлась стойка с тремя резервными полными комплектами. Уж не знаю почему сверхчеловек ими побрезговал.
Затем я принялся ходить по реакторному залу этаким ангелом-вдохновителем, приговаривая:
— Ну вот что, народ, подниматься пора… Да-да, это всех касается… Если кто пить хочет, у меня во фляге есть вода… Мужик, ты чего разлегся? Дома перед дуроскопом полежишь… А тут Зона, тут лучше стоять… С оружием наготове… Вот так, да… Уже лучше.
Костя занимался примерно тем же: где надо подставлял плечо, помогал подняться, угощал сигареткой.
Как я теперь понимаю, если бы мы с Тополем всего этого не делали, если бы не нянчились с несчастными, последствия явления хамелеона были бы куда более страшными.
Да, вот я и проболтался: в реакторную явился хамелеон!
Это было не то же самое существо, что своим язычарой умыкнуло ефрейтора Шестопалова из лодки. (Тому я отстрелил одну половину туловища и изувечил другую. Но ведь теоретически хамелеон мог бы обладать, к примеру, великолепными способностями к регенерации и самовосстановиться за полчасика!)
К нам притащилась куда более крупная и по-иному сложенная особь.
Этот, второй хамелеон, был в полтора раза длиннее. Вместо шейного воротника, оканчивающегося электрическими органами, он имел восемь раздельных кожных лепестков изумрудно-зеленого цвета, которые при необходимости скручивались в трубки и выплевывали в противника порции исключительно ядовитого секрета. Что же касается головы, то она была не ромбическая, а имела форму сильно вытянутого клина, что внешне роднило мутанта с аллигатором.