— Хорошо.
В телефоне тишина, и через несколько секунд я слышу, как она прищелкивает языком.
— Ну-у, — неловко протягивает она. — Слушай, Кай играет в этом баре…
— Нет.
— Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать.
Я качаю головой.
— Не сказать, а спросить. Ты собираешься спросить, не хочу ли я прийти и посмотреть, как твой парень играет в баре. Мой ответ — нет.
Конечно, она должна была знать это, прежде чем спросить меня. Она знает, как я отношусь к Каю. Он мне не нравится, никогда не нравился. Он крутой панк в группе, который трахает мою младшую сестру.
— Он берет пример с тебя, ты же знаешь. Самое меньшее, что ты можешь сделать — это притвориться, что тебе не все равно.
Он берет с меня пример? Нет. Он боится меня, потому что я вышибу из него все дерьмо, если он причинит боль моей сестре. Я мог бы сказать ей, что… Вместо этого я держу рот на замке. Если я скажу Мэдди, что она не должна быть с Каем, она только сильнее захочет его.
Мэдди выдыхает.
— Пожалуйста, Сет. Для меня очень важно, чтобы ты пришел.
— Ты когда-нибудь спишь? — спрашиваю я, запуская пальцы в волосы. Она хихикает, когда я смотрю на Оливию.
Но если серьезно, то Мэдди бодрствует двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, клянусь. У нее всегда что-то происходит.
— Это Вегас, Сет. Зло не дремлет.
Оливия взволнованно грызет ноготь на указательном пальце, ожидая моего ответа. Бог знает почему, ведь у нее все еще похмелье после прошлой ночи, но похоже, что она хочет пойти. Я приготовил ей завтрак, и ее чуть не вырвало на кухонную стойку. Она поднимает брови, и я выдыхаю. Я собираюсь согласиться. Проклятье. Я знаю, что я… Я ни в чем не могу отказать Оливии.
Вздыхаю.
— Где? — спрашиваю я.
Она подавляет визг.
— Это в «Клетке». Официальном баре MMAC.
Я закатываю глаза.
— Ну и дела, интересно, чье имя он назвал, чтобы получить эту работу?
— Мое… И твое имя немного помогло, спасибо.
Я выдыхаю, качая головой.
— Время?
— Восемь тридцать.
— Мы придем, но только на час. Ты знаешь, я не думаю, что у его группы есть какой-то талант.
Оливия наклоняет голову, и ее длинные шоколадные волосы падают еще ниже на плечо. Она думает, что я несправедлив, но она увидит. Группа Кая — отстой. Когда я думаю об этом теперь, то понимаю, что даже не знаю их названия.
— Спасибо, брат!
И она вешает трубку.
Я возвращаю Оливии телефон, и она засовывает его в карман. Я кладу руки на бедра, когда она подходит ближе и обнимает меня за шею. Мне не требуется много времени, чтобы пригнуться и обхватить ее за талию.
— Ты хороший брат, — говорит мне Оливия, притягивая мой лоб к своему. — Мэдди любит тебя.
— И я люблю ее, но понятия не имею, почему она продолжает встречаться с этим мудаком.
— Уверена, что он не так уж плох, — настаивает она, целуя меня в губы. — Ты просто защищаешь свою сестру.
— Увидишь сегодня вечером. У него такие голубые глаза-бусинки, которые прилипают ко всему, что в юбке, так что надевай джинсы. Свободные.
Она смеется, обнимая меня.
— Ты невероятен.
— Если под этим ты подразумеваешь невероятную уверенность в том, что свободная майка тоже будет хорошо сочетаться со свободными джинсами, тогда да.
Она взмахивает рукой, все еще смеясь.
— У меня нет свободных джинсов.
Я пожимаю плечами, не в силах скрыть улыбку.
— Ты можешь одолжить пару моих.
Оливия отстраняется от меня и направляется к открытой двери.
— Пойдем, сумасшедший, — кричит она через плечо. — Пора убираться отсюда.
Без колебаний следую за ней. Я снимаю оставшуюся перчатку и бросаю ее через плечо. Может быть, я немного сумасшедший. Может, я ищу во всем скрытый смысл и предполагаю худшее насчет людей, но обычно это не без причины, и Кай — это достаточно веская причина, чтобы меня назвали сумасшедшим.
***
Я проглатываю последний глоток скотча с колой и стискиваю зубы на последнем куплете песни. Мне нравится звучание большинства жанров: рэпа, рока, джаза, металла и даже поп-музыки, но я терпеть не могу музыку, которую делает группа Кая. Забудьте. Его группа играет хорошо. Мне нравятся барабаны, гитары и бас-гитара, но мне не нравится его голос. Он глубокий, хриплый, громкий и раздражающий. Судя по покачивающейся толпе, думаю, что я здесь лишний.
Рядом со мной Оливия подпрыгивает в такт, полностью загипнотизированная группой под названием «Безжалостные 21». Не то что бы в этом вообще был какой-то смысл. Она пошла против моего полусерьезного предложения о свободной одежде, выбрав облегающий белый топ с глубоким вырезом и короткие обтягивающие джинсовые шорты. Она выглядит чертовски потрясающе, абсолютно соблазнительно. И я не единственный, кто так думает. Взгляды задерживаются на ней со всех сторон, и я ненавижу это, но пытаюсь быть лучшим человеком, чем был когда-то, поэтому игнорирую их. Что еще хуже, так это то, что на ней нет лифчика, и каждый раз, когда Кай берет низкую ноту, я вижу, как ее соски твердеют под тканью.
«Клетка» переполнена до такой степени, что вот-вот лопнет по швам. Мэдди говорит, что нам повезло, что мы заняли кабинку впереди, но похоже, что у нас с ней два совершенно разных восприятия слова «повезло».
Гитара играет последний аккорд, и песня заканчивается. Я почти падаю от облегчения. Мэдди и Оливия возвращаются в кабинку, смеясь, словно они маленькие школьницы.
— Они потрясающие! — выпаливает Оливия, наклоняясь через стол к моей сестре.
— Я же тебе говорила.
Мэдди толкает шот в сторону Оливии, но она пододвигает его ко мне.
— И я говорила тебе, что у меня сильное похмелье. Никакого алкоголя никогда снова.
Когда она заканчивает, Кай объявляет еще один сет после пятиминутного перерыва и спускается со сцены, прежде чем двинуться в нашем направлении. Я выпиваю шот и без раздумий ставлю его обратно. Если мне придется с ним поговорить, то мне это понадобится. Оливия придвигается ближе ко мне, обнимая одной рукой.
— Успокойся, — говорит она. — Я недостаточно сильна, чтобы нести тебя домой.
Кай проскальзывает в кабинку рядом с моей сестрой и крепко целует ее в губы. Когда он заканчивает, его голубые глаза перебегают с Оливии на меня.
— Сет, — говорит он, решив начать с меня. — Рад тебя видеть, чувак.
Я наблюдаю за ним, и тишина затягивается. У него новая стрижка, его волосы короткие и непослушные… Это немного лучше, чем длинная светлая челка, но все равно так же женственно. Оливия слегка (но сильно) толкает меня локтем в ребра.
— Я тоже рад тебя видеть, — отвечаю я.
Мэдди закатывает глаза, и я качаю ей головой. Она знает, что я не из тех, кто валяет дурака. Если ты мне не нравишься, ты сразу это поймешь. Так совпало, что мне не нравится Кай. Мне не нравится, как он выглядит, как он говорит и как он себя ведет, и он это знает.
— Это твоя жена?
Он обращает свой льдисто-голубой взгляд на Оливию и осматривает ее с явной признательностью. Я постукиваю указательным пальцем в равномерном ритме по столешнице.
— Ага.
— Оливия, — говорит она, беря инициативу в свои руки и протягивая ему ладонь.
Он берет ее за руку, и я ловлю себя на том, что пристально смотрю на него, когда Кай наклоняется вперед и целует верхнюю часть ее руки. Она улыбается ему с безупречно вежливым видом.
— Не знал, что люди до сих пор целуют руки, — заявляю я, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свой дискомфорт.
Оливия искоса смотрит на меня с явным предупреждением в глазах, но я игнорирую это. Во всем есть две части — хорошая и плохая. Инь и ян. Хороший полицейский и плохой полицейский. Она милая, жизнерадостная и обычно намного приветливее меня. Она лучше умеет здороваться и быть доброй к людям. Я по первому впечатлению мудак, еще хуже умею быть милым, когда не хочу. Чего еще можно желать от лучшей половинки? Я эгоистичен, избалован и высокомерен. Она добрая, великодушная и заботливая. Я думаю, таких людей называют «лучшими половинками» не просто так. У тебя не может быть половинки, которая была бы хуже тебя. Это было бы катастрофой.
— Приятно, наконец, познакомиться с тобой. Группа потрясающая.
Кай улыбается, обнажая свои белые зубы. Большинство начинающих музыкантов скромны и даже немного краснеют, когда им делают комплименты. Только не Кай. Он принимает комплименты так, будто их заслуживает.