— Мы будем родителями? — спрашивает он, ни разу не взглянув на меня.
— Я… Думаю, да. — Моя нижняя губа дрожит. — Сет…
— Я не могу быть отцом, — шепчет он, низко наклоняясь и закрывая лицо руками. — Я не могу быть родителем.
— Немного поздновато для этого, тебе не кажется? — рявкаю я, делая шаг вперед.
Внезапно Сет выпрямляется и возвышается надо мной, но я отказываюсь прятаться от него.
— Еще не слишком поздно, Оливия.
Я вздрагиваю, когда мое дыхание болезненно застревает в горле. Он никогда бы не предложил мне сделать что-то подобное… Сделать аборт и убить моего ребенка… Нашего ребенка?
— Ты не в своем уме, если думаешь, что я причиню вред нашему ребенку.
Он хмурится, искренне озадаченный моим ответом.
— Это не ребенок, пока нет.
Мое сердце разбивается на части и больно ударяет по легким. Я не могу дышать. Слезы обжигают мои глаза, но я не смею оторваться от взгляда его темно-шоколадных глаз.
— То, что ты говоришь мне… — Мой голос срывается, а из носа течет, но мне все равно. — Это не то, что муж должен говорить своей жене…
На его лице боль… Я вижу это так же ясно как день, но он не хочет этого выражать. Он не дает мне повода сочувствовать ему. Он хочет, чтобы его обвинили, он хочет, чтобы я возненавидела его, чтобы облегчить ему задачу. Сет ищет способ навредить себе, я это знаю. Это то, что он обычно делает.
— Ты говоришь, что всегда хочешь от меня правды. Вот она.
Я рычу, толкая его в живот. Он едва заметно вздрагивает, делая незаметный шаг назад.
— Зачем ты это делаешь? Ты сказал, что у нас все будет хорошо!
Я снова толкаю его, и он делает еще один шаг. Я плачу, мои глаза опухли, а горло сдавливают рыдания. Он обещал…
— И с нами все будет в порядке, но нам нужно разобраться с этим.
Тут не в чем разбираться. Если он слишком напуган, чтобы участвовать в этом, тогда ладно, мне это не нужно.
— Я собираюсь оставить его себе, Сет, — всхлипываю я. — И не спрашиваю твоего разрешения.
— Ты загоняешь меня в угол! — огрызается он. Сожаление сразу же наполняет его блестящие глаза, но это последняя капля.
— Это то, что я делаю? Я загоняю тебя в угол? Как ты думаешь, что я чувствую? — Мои крики эхом разносятся по ванной, отражаясь от стен. — Ты не думаешь, что я чувствую себя в ловушке? Ты не думаешь, что я, блядь, в ужасе? Я не готова стать матерью.
— Как минимум ты знаешь, что будешь хорошей мамой. Я не могу быть хорошим отцом, мне не у кого было учиться. Черт возьми, как я могу быть хорошим отцом, когда даже не уверен, хороший ли я человек?
Я смягчаюсь… Мы всегда возвращаемся к Сету и его неспособности видеть в себе хорошее.
— Ты хороший человек. — Я смахиваю наворачивающиеся слезы. — Сколько раз я должна это повторить, прежде чем ты мне поверишь?
Он качает головой и протискивается мимо меня.
— Я должен идти.
Я поворачиваюсь вместе с ним, наблюдая за его спиной, когда он входит в спальню.
— Что? Куда ты идешь? Если ты сейчас уйдешь от меня, тогда все хорошее, что я когда-либо думала о тебе, окажется неправдой.
Он не отвечает, а просто уходит, хлопая дверью. Я остаюсь на месте, ожидая, что он вернется с красивой улыбкой на лице и отшутится, сказав, что все это часть какой-то дурацкой шутки.
Он не возвращается. Я стою неподвижно где-то двадцать минут, но он не возвращается. Одинокая обжигающая слеза скатывается из моего глаза и бежит по щеке. Я стираю ее вместе со своей печалью. Единственное, что наполняет меня сейчас — это ярость… Он, блядь, ушел? Просто так? Я врываюсь в комнату, хватая красивое украшение в виде льва, открываю дверь спальни и впервые в жизни бросаю что-то… Лев перелетает через перила лестницы и падает на пол, разбиваясь на миллион крошечных кусочков, точно так же, как мои отношения. Отношения, которые я защищала с самого начала. Я поворачиваюсь и бросаюсь на нашу кровать. Она пахнет им, конечно, черт возьми, пахнет. Не дай бог она впитает мой запах, что-то такое, что не воспламеняет меня и не будоражит душу. Я складываю в кучу атласные простыни и зарываюсь в них с головой. Он вернется. Я знаю, что вернется… Но даже когда я думаю об этом, во мне царит неопределенность. Я должна позвонить ему. Я сажусь, вытаскиваю телефон из кармана и набираю номер. Раздается гудок, переходящий прямо на голосовую почту. После звукового сигнала я оставляю сообщение:
— Я хочу, чтобы ты вернулся домой… Мне нужно, чтобы ты вернулся домой. — Я проглатываю рыдание. — Все это время я позволяла тебе обладать мной, позволяла тебе делать со мной все, что ты захочешь. Потому что я люблю тебя, я верила, что ты позаботишься обо мне, несмотря ни на что. Я не виню тебя, Сет. Я не виню тебя за то, что обманула себя, заставив поверить, что ты не тот человек, которым тебя все принимали. Сердце говорит мне, что ты хороший, но разум говорит, что хороший человек никогда бы не бросил свою жену, когда она больше всего в нем нуждалась. Мне тоже страшно. У меня в животе человек, о котором я должна заботиться. У меня ребенок, который наполовину я и наполовину ты, с которым мне приходится делить свое тело, и я в ужасе. Я в ужасе от того, что несу ответственность за чужую жизнь, когда едва могу позаботиться о собственной. — Я сердито вытираю слезу. — Ты не готов к этому? Я та, кто должен брать на себя все риски, и я злюсь! Я злюсь, что у тебя хватило мужества влезть в это дело, но не оставаться рядом. Я одна в нашей комнате… Тут пусто, холодно и пахнет тобой. — Я не могу сдержать улыбку, которая растягивает мои губы, когда его удивительный запах проникает в мой нос с каждым вдохом. — Знаешь, мой отец обещал мне, что ты хороший человек… Он поручился за тебя, когда никто другой этого не сделал бы. Пожалуйста, не делай из него лжеца. Вернись ко мне домой, Сет… Я люблю тебя.
Я вешаю трубку и падаю на мягкий матрас. Я провожу пальцами по животу и задаюсь вопросом, чувствует ли ребенок, как мне грустно… Я делаю его грустным? Слышит ли он меня? Есть ли у него уже уши? Я беременна… И понятия не имею, что именно это влечет за собой. Я больше не сержусь на Сета… Я прощаю его. Он напуган, и я хочу, чтобы он вернулся домой.
Я закрываю глаза и делаю успокаивающие вдохи. В груди все еще учащенно бьется сердце, а в горле покалывает. Лицо Сета мелькает в голове. Я вижу его великолепные карие глаза и душераздирающую улыбку и теряю самообладание. Рыдания вырываются из моего горла, и я перекатываюсь на бок, хватаясь за простыню и натягивая ее на лицо, чтобы удержать слезы…
Он ушел.
***
Сет
— Знаешь, мой отец обещал мне, что ты хороший человек… Он поручился за тебя, когда никто другой этого не сделал бы. Пожалуйста, не делай из него лжеца. Вернись ко мне домой, Сет… Я люблю тебя.
Ее печальный голос звучит в динамике моего телефона, и я прикусываю нижнюю губу зубами, чтобы она не дрожала. Слышать, как она расстроена, и знать, что это из-за меня, делает все намного хуже.
— Блядь! — кричу я, швыряя свой телефон о бетонную стену.
Он ударяется с огромной силой, осколки мобильного телефона разлетаются во все стороны. Оставив все это на полу, я продолжаю идти по коридору к комнате Дэррила. Я знаю, что он даст мне какой-нибудь хороший совет или как-то поможет мне. Я не хотел бросать Оливию… Я запаниковал. Я знал подсознательно, что тест будет положительным… Но не был готов к этому, если это вообще имеет какой-то смысл. Я не готов. Ребенок — это важное событие, и я не знаю, что, черт возьми, собираюсь делать.
— То, что ты говоришь мне, — ее голос срывается, — это не то, что муж должен говорить своей жене…
Я опускаю голову. Я сказал ей избавиться от нашего ребенка… Как-то так. Я не хотел говорить ей, чтобы она избавилась от него. Я этого не хочу, совсем нет, но сказал, и как только я это сделал, это показалось разумным решением. Мы всегда можем попробовать еще раз, когда оба будем готовы, верно? Я идиот… Бессердечный и эгоистичный идиот.
Я стучу в дверь Дэррила и жду несколько секунд. Я не жду, что он ответит. Я очень сильно разозлил его сегодня и не знаю, смогу ли исправить это. Но что я точно знаю, так это то, что сейчас мне больше всего на свете нужен его совет. Мне нужно, чтобы он дал мне пинка под зад и отправил обратно наверх к Оливии, которая, наверное, плачет навзрыд и не уверена, увидит ли меня когда-нибудь снова. Мне нужен кто-то, кто сказал бы мне, что это не имеет большого значения, что я должен перестать быть эгоистом и должен быть счастлив… Даже взволнован.