*
Последнюю ночь на острове они провели на косе вдвоём. Просто валялись и разговаривали.
— Как мы будем жить в Нью-Йорке? — поинтересовалась Жаклин.
— То есть как это «как», — вскинул брови Александр. — Счастливо будем жить.
— Это в общем, а я про частности. Ну, вот ты будешь уходить по утрам на работу…
— Я?! — Округлил свои «тюльпаны» парень. — С чего ты взяла? Что я там забыл на этой работе, когда у меня жена — врач! Врачи знаешь сколько в Штатах получают! О-го-го!
— Знаю.
— И зачем тогда мне работать? Нет, я буду сидеть дома с Дэлли, гулять с Сулой, ходить по магазинам, встречаться в кафе с друзьями, — загибал он пальцы, — а ты будешь лечить людей и нас обеспечивать. — В его глазах бесенята, сидя в казино Монте-Карло в Монако, играли в кости на щелбаны, поскольку самый талантливый уже складывал пирамидки из фишек стоимостью двадцать тысяч евро каждая.
— По рукам, — подставила ладонь девушка, но парень не отбил, а схватил в охапку, подтянул к себе и принялся щекотать бока. И вдруг даже несмотря на писк и хохот Жак, остановился и замер.
— Жаклин…
— Ч-что… — сквозь смех отозвалась девушка.
— Мне кажется, или ты действительно поправилась?
— Не знаю, — выдохнула она.
— Нет, ты реально поправилась! — буквально завопил парень. — Жаклин, это победа! Я победил! Ты мой пончик, Джеки! — Александр любил весь белый свет и стиснул её в объятьях.
— Вот. Я уже толстая, — шутя надула губки «пончик», когда он ослабил хватку.
— Нет, ты просто мягкая и с дырочкой.
Александр предполагал, что девушка сейчас завопит от его намёков, но она только задумчиво прищурилась и, приблизившись к самому его лицу, прошептала:
— Я самый счастливый пончик в Мире.
Вместо эпилога
Вместо эпилога.
— Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту города Глазго. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки судна и подачи трапа. К выходу вы все будете приглашены. Температура воздуха за бортом — восемнадцать градусов Цельсия, местное время — одиннадцать часов четырнадцать минут. Наш рейс: эф, эй, двадцать семь по маршруту Париж, аэропорт Шарля де Голя — аэропорт города Глазго завершен. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. До новых встреч на судах Шотландских авиалиний.
Слушая стюардессу, Жаклин прислонилась лбом к иллюминатору и шарила глазами по территории аэропорта. Много разных самолётов по размеру и окраске, машины, тележки с багажом, но самого здания вокзала пока ещё видно не было.
«Интересно: с какой он стороны?» — скептически скривилась девушка и заглянула за крыло — где-то тут, совсем рядом, её должен ждать Александр.
Так получилось, что из Котону — города республики Бенин на Африканском континенте, где доктор Фортескью работала в одной из больниц в рамках организации «Врачи без границ», не оказалось прямого рейса в Глазго. Да и в Нью-Йорк, к слову, она тоже летала через Касабланку.
Поселившись в Большом яблоке с Алексом, Жак быстро вспомнила опыт скитаний с дядюшкой, довольно легко привыкла к местному говору, освоилась в квартале на их Восточной стороне, где Александр нашёл действительно очень неплохую квартиру, и сдала документы в Высшую школу медицины при Нью-Йоркском Университете, в её Квалификационную комиссию для выпускников иностранных ВУЗов.
Заканчивая дело, начатое Дэлли и Сулой, которые тут же разбросали свои игрушки по всем восьми комнатам, включая папин спортзал, Жаклин до конца распаковала багаж и, наведя чистоту и уют, принялась старательно штудировать литературу к экзаменам. Опыта работы ей было не занимать, а вот теория уже немного забылась. Хотела ещё оформить Дэлли в садик, но папочка попросил пока этого не делать.
— Успеет, — махнул он рукой, окидывая взглядом разложенные по всему столу учебники мамаши и её уже чуть ли не пыхтящий как паровоз ноутбук.
Сам он продолжал работать в «Buch&Beek» и понемногу поднимать своё предприятие по поиску, обработке, обкатке и передачи технологий.
Поскольку доктор Фортескью являлась уже практикующим врачом, после успешной сдачи всех трёх шагов экзаменов, её определили в резидентуру сразу же в госпиталь Рузвельта на десятой авеню к главврачу тамошнего приёмного покоя Бенджамину Бемму. С этого-то и начались её приключения — доктор Вирджиния Эппер, работающая там врачом первой медицинской помощи тесно сотрудничала с организацией «Врачи без границ» и иногда ездила в составе групп в командировки. Судьба Жаклин была предрешена.
Первые полгода счастья семьи МакЛарен ничего не омрачало. Даже трудности. Хотя, какие для Жак могли быть трудности после четырёх лет жизни одной без Алекса. Да никаких. Так, досадные недоразумения.
Волноваться она начала после того, как месяц за месяцем не могла забеременеть. Досчитав до восьми, девушка отправилась к врачу. У неё взяли что-то около полусотни анализов и объявили, что сказываются четырёхлетнее воздержание и резкая смена климата.
Сейчас, сидя в кресле самолёта, Жаклин положила ладошку на свой уже выступающий животик. Таким большим Александр его ещё не видел — они пробыли в разлуке полтора месяца.
Тогда он очень сильно злился и волновался, что «эти маньяки» выписали им кучу лекарств и целый список рекомендаций — не нравилось ему любить свою женщину с лекарствами и рекомендациями.
— Без них справимся, — отмахивался он.
Самолёт остановился, их вывели в зону прибытия, Жаклин прошла паспортный контроль и получила свой огромный багаж, поскольку Алекс в этот раз отпустил только в обмен на обещание, что это последняя командировка. Первый раз он, кстати, отпустил только лишь потому, что от госпиталя Рузвельта Жаклин летела вдвоём с гинекологом Сарой Медельс. И жили в Котону они тоже вдвоём на квартире.
— Приве-е-ет! — распахнул объятья МакЛарен.
Девушка бросилась к нему и сразу же без слов посильнее закопалась в родной торс и укуталась в любимые руки.
— Привет, — прошептала она его запаху. — Я скучала.
— Что ты там бормочешь? — чуть отстранился парень. Она ничего не ответила, а только подняла счастливые глаза и молча смущённо заулыбалась. Александр потянулся к её губам.
А вечером этого же дня они танцевали медленный танец на дне рождения Дженнифер.
К своему двадцатидвухлетию Дженнифер МакЛарен, недавно окончившая Университет Глазго, с помощью своих друзей художников и бригады строителей отреставрировала и оформила кафе Эшли и Алисы, перепрофилировав его в детское, как и мечтала когда-то. Из двух зальных колонн сделали огромный мухомор и пальму, всю мебель обтянули губчатой ярко полосатой тканью, амортизирующей удары, под потолком подвесили красочные большие пластиковые вишни, груши, яблоки и апельсины, в одном из углов устроили палатку, в которой можно было рассматривать и читать книжки с фонариком в руках. Уже почти всё было готово, и кафе ждало своего открытия.
Играла композиция Рори Грэма, Александр обхватил Жаклин за талию, не очень крепко притянул к себе — всё боялся излишне надавить ей на живот — и покачивался в такт музыке. Женщина вспомнила, как когда-то мечтала танцевать с ним в этом кафе при всех. Ну, что же, её мечта сбылась.
«Только вот дядюшки уже нет», — получило сердце ощутимый укол грусти.
Девушка потянулась рукой к ожерелью на шее. Твёрдые, большие жемчужины приятно обласкали подушечки пальцев своей породистой округлостью. Жемчуг уже приходилось надевать дома, в Нью-Йорке, но почему-то особенно приятно было носить его здесь, в Шотландии, где он и был когда-то подарен.
Александр не выдержал и уже, наверное, в пятидесятый раз за сегодня положил ладонь ей на живот.
— Ты родишь мне сына.
Женщина кокетливо склонила головку.
— Не пугай меня так. А вдруг это будет девочка? Куда мне её прикажешь девать?
Они, не сговариваясь, повернули головы в одну сторону и посмотрели на Эдельвейс, Аврору, Додо, Маркаса, Брайса и Дональда, которые в этот момент рассматривали каких-то «полунастоящих» бабочек, подаренных Эшли. Пёстрокрылые красавицы, конечно же, не летали, но зато очень сильно напоминали «всамделишних» и крепко держались на ладони и даже на одежде.