Тогда, в Нью-Йорке, видя, что их проблема может затянуться надолго, и они погрязнут в лечении, Жаклин как-то однажды вечером подсела к своему мужчине на колени, когда он после ужина развалился на диване, и робко завела разговор:
— Ты знаешь, когда меня дядюшка забрал из приюта в Дерби, я очень хотела взять с собой свою подругу Эмили. Мы с ней дружили. — Осматривая золотисто-пепельную макушку парня, Жаклин зачесала ему пятернёй волосы назад, оголив роскошный, красивый лоб. — Но так этого и не сделала, и потеряла её следы. А потом, когда ты меня бросил…
— Жак…
— Когда ты уехал в Штаты, и у меня родилась Дэлли, я почему-то захотела взять ребёнка из приюта, — тихонько прислонила она кулачок к его груди. — Скорее всего, это была страховка против того, чтобы иметь ребёнка с каким-нибудь другим мужчиной кроме тебя, но всё-таки. Я думаю: время пришло. — В ожидании застыла она, неуверенно заглянув в глаза своему шотландцу.
Ожидание весьма затянулось, поскольку он тогда долго молчал. Потом сказал, что тоже должен подумать и завис где-то на неделю. Жаклин терпеливо ждала и была несказанно благодарна, что, хотя бы не отговаривает сразу. И ещё больше обрадовалась, когда парень так и не стал этого делать, а сначала выспросил всё подробно: как она себе это представляет, и, получив увесистую долю здравого смысла в её позиции, принялся обсуждать процедуру.
У обоих осталось гражданство Великобритании, поэтому, в принципе, бумаг потребовалось не на много больше, чем обычно, а ещё — два раза слетать в Англию, в Дерби, и встать на учёт в консульстве Великобритании в Вашингтоне, поскольку в США отсутствуют надзорные органы за усыновлёнными детьми.
Жаклин очень волновалась при знакомстве с электронной картотекой детей, а потом ещё больше — когда её привели к ним в зал для игр. Увидев Аврору на фотографии, ей показалось, что она уже давно знает этого ребёнка. Что это ЕЁ человек. А заметив девочку среди детей, убедилась в своём первом впечатлении. Поскольку Алекс был занят, да и в приюте не советовали приезжать с мужчинами, которых дети — и мальчики, и девочки — побаиваются, поэтому в Дерби с ней поехала Марго.
— Она похожа на тебя, — шепнула женщина тогда на ушко Жаклин.
Аврора Мэссли жила с мамой музыкантшей, без папы, которого никто из соседей никогда не видел и не знает. Мужчина в их доме появился чуть позже, и ровно до того момента, как однажды ударил маму кулаком в живот. Она умерла от внутренней кровопотери, сожителя посадили, а пятилетнюю Аврору поместили в приют. Через год её оттуда забрала Жаклин.
Первые дня три в Нью-Йорке Александр с девочкой смотрели друг на друга как на приведения. Она — как на страшное, он — как на маленькое. А потом Аврора влюбилась в парня. Она вела себя как ребёнок, который только что познал: что такое иметь папу, да и вообще, мужскую компанию рядом. Александр не лез к ней с угодливостью, не старался понравиться и не пытался подлизаться, а просто шутил, Дэлли смеялась, а Аврора наблюдала и кушала шоколадные конфеты с начинкой из вишнёвого желе, которые очень полюбила. Жаклин видела, как засматривается девочка на улыбку парня. Казалось, что ей вообще никто никогда не улыбался красиво и искренне.
А ещё через пять месяцев, когда начал сдаваться уже даже Александр, у Жаклин оказалась задержка. С того момента прошло четырнадцать недель и у женщины шёл сейчас пятый месяц беременности. Именно после известия о том, что у них будет ещё один ребёнок, Александр сделал себе тату на груди, прямо возле вершины складки подмышки: «Your home is me». Эту фразу ему напомнила Жаклин.
Столы в кафе поставили вдоль стен, освободив площадку для танца. Тут же покачивались под музыку и другие пары, а Марго с Итаном о чём-то оживлённо разговаривая, старались перекричать звуки музыки. Матильда сидела с Эшли и Алисой — поскольку Кирку уже кто-то позвонил, и он вышел на улицу поговорить — и держала в руках его новую трость.
Именно поэтому Александр смог потанцевать с Жаклин — дядя постоянно его дёргал и отвлекал на разговоры о делах, ведь не исключено, что дальше им будет просто некогда. В основной массе сновали туда-сюда молодёжь — друзья и подруги Дженни по Университету и изостудии. С ними шепталась и взбудоражено жестикулировала и сама именинница.
И вот музыка стихла, и когда все пары спокойно и неспешно начали расходиться по местам…
— Кэ-э-э-э-э-м! — «выстрелил» в воздух протяжный крик голосом Дженни, а сама она кинулась к двери, в которой с огромным букетом крупных белых ромашек застыл Кэмерон Прайс. Она подбежала и, проигнорировав букет, повисла у него на шее. Да так и застыла.
Александр поморщился, и они с Жаклин вместе посмотрели на Алису. На лице миссис МакЛарен красовалась откровенная боль. Вплоть до отчаяния.
— Мать Кэма никогда не примет, — тихо посетовал сын.
— Ты лучше посмотри: как влюблена твоя сестра, — ткнула его в бок девушка.
Дженнифер сияла словно солнце. От неё исходила сильная, густая волна искреннего девичьего счастья, а сколько радости излучала её счастливая улыбка! Кэмерон кратко поцеловал её в губы и прошёл, поднёс букет Алисе. Та подношение приняла и даже улыбнулась, но не встала и не протянула руки. Однако дочь это не смутило. Да, казалось, её вообще ничего не смущает.
Вслед за Кэмероном в зал вошёл Кирк. Вот он-то улыбался по-другому: самодовольно и расслабленно. Руки приятно холодил и тяжелил короткий палаш шестнадцатого века, который ему только что вернули назад, ведь роман века разгорался на его глазах и при его непосредственном участии.
После того, как Дженни призналась Александру, что любит Кэмерона Прайса, брат рассвирепел и призвал к ответу дядюшку Бикстера.
— Без его ведома у Кэма и прыщ на члене не вскочит, — лихорадочно набирал он номер дяди.
— Александр! — округлила тогда на него глаза Жаклин и покосилась на Дэлли, Аврору и Сулу, раскрашивающих поролоновые фигурки красками.
Как объяснил Кирк по телефону, в тот раз, когда Дженни была у него в Париже на мастер-классах «какого-то там наикрутейшего художника», а также, ходила по выставкам и Лувру, к нему заглянул и Кэмерон.
Мистеру Прайсу требовались работы для его галереи в «COCCON». Он и Дженни разговорились об искусстве, поскольку оба неплохо в нём разбирались. Затем девчушка пригласила мужчину к одному знакомому молодому художнику, коих в Париже великое множество, а он взял её с собой на премьеру балета и светский раут у знакомого музыканта после неё.
И началось.
У Алекса и так случилось много забот — жена просилась во «Врачи без границ», приёмный ребёнок, раскрутка фирмы, а тут ещё и сестрица решила пощекотать себе нервы романом с одним из лучших ловеласов и знаменитейшим Казанова Лондона. Это было уже слишком.
Но, разумеется, Дженни, которая тоже носила фамилию МакЛарен (по крайней мере, пока), сумела отстоять своё право на выбор, на любовь, и сейчас не отрывалась от своего избранника, а тот смотрел на неё как на радугу.
Дженни подбежала к ноутбуку, что-то на нём набрала, а когда опять заиграла медленная композиция, подошла к Кэму и пригласила.
Они танцевали вдвоём. Одни. Зрелый, импозантный мужчина и молоденькая, тоненькая девушка, но Жаклин получала истинное эстетическое наслаждение, глядя на эту пару.
— Ты только посмотри на них, — повернулась она уже со слезой на щеке к Алексу — гормоны беременной женщины не дремали. — Разница в возрасте — это ведь такой пустяк, правда?
Парень ухмыльнулся.
— Когда ей будет тридцать, ему уже стукнет пятьдесят, — смерил он с ног до головы танцующих.
— Когда тебе будет пятьдесят два, мне стукнет шестьдесят. Он её дом, неужели ты не видишь?
Мужчина долго и с ироничным умилением смотрел на свою любимую женщину, беременную его ребёнком.
— Сокровище ты моё без границ, — вытер он тыльной стороной ладони слезу с её щеки. Бесенята в его «тюльпанах» старательно разучивали по нотам свадебные марши, а один, самый талантливый, уже подобрал мелодию на слух.