— Герман работает на Паттерсона?!
— Да. Благодаря этому Чес с ним и познакомился. В «Вондсворте».[14] Оказалось, что у них есть общий знакомый, и это — Ян Паттерсон.
— Будет лучше, если ты расскажешь мне все поподробнее, Ноэль.
— Хорошо. Ты уже знаешь, что Паттерсон занялся электроникой?
— По вашим словам.
— Так вот. Он основал компанию по производству компьютеров и компьютерных игр. Поначалу Герман изобретал там всякое, ну, что там бывает, он вундеркинд, живет компьютерами. И когда Паттерсон понял, на что тот способен, он использовал его, чтобы иметь перевес среди конкурентов.
— Что ты имеешь в виду?
— Хакерство. Он залезал в системы других компаний, шпионил, скачивал информацию. Я не знаю деталей, но Чес постоянно говорил об этом. Я имею в виду то, что Герман делал, для чего его использовал Паттерсон. Да только что-то пошло не так, и Герман попался. Они с Паттерсоном условились, что тот возьмет все на себя и не будет упоминать Яна. В результате Паттерсон остался чистеньким, а Герман получил три года. Находясь под следствием, он содержался в «Вондсворте». И кого он там встретил?
— Чеса, — устало проговорил Пайк.
— Точно.
— Господи! Хотел бы я знать это вчера.
— Тебя не было видно десять лет, Пайки. Естественно, ты выпал из жизни.
— Что ж, я очень быстро воскресну, вот увидишь.
Глава пятая
— Ты собираешься двинуть в Канаду?
Они остановились перед светофором на перекрестке Кэмбридж-Хит и Майл-Энд-Роуд. Ноэль не замолкал с того момента, как Пайк подобрал его у «Беснел Грин».
— Какого черта ты вообще собираешься делать в Канаде?
— Да что угодно, Ноэль. Не так важно, куда я еду. Важно, что я сваливаю отсюда.
— Но ты здесь родился.
— С меня хватит.
— Это же так важно: прошлое, традиции…
— Именно от этого я хочу сбежать.
Загорелся зеленый, и они повернули направо, к центру. Пайк смотрел на однообразные магазины и фабрики по пошиву одежды, носящие названия типа «Жанко Экспорт» и «Голдпауэр Лтд», словно они были из какого-то дрянного шпионского фильма тридцатых годов, вроде «Бульдог Драммонд»[15] или чего-то похожего. Они меняли свои названия примерно каждые два месяца, чтобы всегда опережать полицейских.
Эта часть Лондона наводила уныние. Беднейшие из бедных обычно доживали здесь свой век. Японцы, русские, евреи, ирландцы. Теперь к ним добавились доведенные до отчаяния индийцы — все они вели жизнь, прямо противоположную невообразимому богатству Сити, с его стеклянными башнями и камерами наблюдения.
Машина проехала мимо Лондонского Госпиталя и свернула направо, на узкие улочки с домами в викторианском стиле рядом с Брик Лэйн.
— И чем Чес здесь занимается? — спросил Пайк, глядя на двух бенгальцев в длинных черных пальто, тащившихся невесть куда в этот холод.
— Живет с одной девчонкой. Не столько живет, сколько ночует. В данный момент у него нет подходящего жилья.
— Твой брат — вечный неудачник, Ноэль.
— Перестань, Пайки. Он делает все, что может.
Они выехали на улицу, вдоль которой располагались высокие, мрачные дома, столетние трущобы с бельем, развешанным на веревках между зданиями, разбитыми окнами, булыжными мостовыми и тощими подростками, которые слоняются, глазея на пришлых. И все темнокожие — азиаты, бангладешцы, бенгальцы. Вид жалкий, замерзший, потерянный.
— Вот мы и приехали, — сказал Ноэль, останавливая машину. — Трущобы «Монте-Карло».
— Кстати, их уже почти все посносили.
— Все меняется. — Ноэль заглушил двигатель. — Сейчас всюду пронимает капитал.
— А ты бы хотел, чтобы все оставалось как раньше? — спросил Пайк. — Одни сраные трущобы, зато в целости и сохранности для истории.
— Что ж, сейчас все меняется. Так?
— Разве? По-моему, это все то же старое дерьмо.
— Ты должен знать, где твое место, Пайки. Должен знать, где родился.
— Не знаю, — сказал Пайк. — В Лондоне временами начинает казаться, будто живешь в одном большом, блин, музее.
Было четыре часа. Уже стемнело. Влажный воздух стал морозным, как только скрылось солнце. Пайк вылез из теплой машины, чтобы запереть магнитолу в багажнике. Несмотря на куртку-дубленку, он весь дрожал от холода.
Ноэль уже поднялся по ступенькам к двери и говорил по домофону. Пайк посмотрел на него: точь-в-точь пасхальное яйцо на ходулях. Раздалось жужжание, и дверь открылась.
Внутри старого здания густо пахло кошками, подгоревшей едой и мочой. Холл освещала тусклая электрическая лампочка, а полы были без покрытия, просто голые доски.