Через двадцать минут мы въехали в очередное ущелье, пересекли реку и проехали V-образную расщелину. Здесь, в одном из просветов между деревьями, когда дым и пар на мгновение рассеялись, я впервые увидел Восточный Кармин: две кирпичные трубы — линолеумная фабрика, как я узнал позже. Поезд миновал Внешние пределы, проехал по мосту через реку, замедлил ход у ограды из брусьев и помчался вдоль распаханных полей Приколлектива. Размеры Восточного Кармина составляли примерно тридцать миль на десять в самой широкой его части. Он лежал посреди обширной плодородной равнины: с востока ее замыкали холмы, с севера и запада — горы. Теперь я понимал, почему здесь стали селиться люди. Была в нем необычная, бесхитростная прелесть, и, хотя местность продувалась ветрами, погода здесь оказалась теплее, а растительность — пышнее, чем я думал. Станция находилась где-то в полумиле от города, застроенного низенькими домами — кроме видной отовсюду зенитной башни, которая вместе с перпетулитовыми дорогами оставалась самым зримым и поразительным свидетельством прошлого времени. Зачем было строить мощные башни без окон по всей стране — никто не знал, и что означает «зенитная» — тоже. Но здешняя была увенчана куполообразной конструкцией.
— Уже? — пробормотал отец, когда я разбудил его. Он встал, взял с полки наши чемоданы, выставил их в коридор и повернулся ко мне: — Эдди, давно мы с тобой отец и сын?
— Сколько я себя помню.
— Именно. Так вот, запомни: вести себя идеально, держать свои знания при себе. Во Внешних пределах люди иногда толкуют Книгу правил не так, как привыкли мы, и запросто могут сделать что-нибудь не то.
Я кивнул. Высокие трубы в окне все росли. Под скрежет тормозов и свист пара, большое облако которого быстро рассеялось, мы прибыли в Восточный Кармин.
Восточный Кармин
2.4.01.03.002: Однажды выданный отзыв не может быть изменен.
Встречать поезд вышли начальник станции, начальник товарного отделения, почтальон и желтая контролерша, проверявшая прибывающих. Моложавый начальник станции с синим кружком на кителе стал выговаривать машинисту за минутное опоздание: придется, мол, составить рапорт. Машинист возразил, что все равно, считать ли поезд прибывающим к станции или станцию прибывающей к поезду, и вина лежит и на начальнике станции. Тот ответил, что не может контролировать скорость движения станции, но машинист сказал, что он зато может контролировать ее местоположение, и если бы станция была на тысячу ярдов ближе к Гранату, опоздания не случилось бы. Тогда начальник станции объявил, что, если машинист не признает своей вины, он, начальник, передвинет станцию на тысячу ярдов дальше от Граната и тогда небольшое опоздание превратится в проступок, караемый лишением баллов.
Почтальон выслушал этот спор с озадаченной ухмылкой, после чего свалил со своей тележки мешок с письмами, предназначенными к отправке, взял мешок, приехавший с поездом, и без единого слова направился обратно в город. Начальник товарного отделения, не обращая ни на кого внимания, зашагал в конец поезда, к платформам, — следить за погрузкой линолеума и выгрузкой сырья.
Мы были единственными пассажирами: немного работы для желтой.
— Коды, пункт отправления? — спросила она с места в карьер, даже не поздоровавшись.
Отец сообщил наши коды и название города, та записала их в регистрационную книгу. Ей было лет двадцать пять: пухленькая, в длинном, до щиколоток, платье. Из двадцати шести моделей платьев, разрешенных для девушек, эта была самой неприглядной: не столько платье, сколько длинный мешок. И как часто бывает с желтыми, испытывающими болезненную гордость за свой негодный цвет, оно было подкрашено искусственным желтым. Она не просто питала привязанность к своему цвету, но еще давала всем знать об этом.
— Я цветоподборщик в отпуске, сменщик Робина Охристого, — сообщил отец, поглядев вокруг. — Разве он не должен нас встречать?
Девушка подозрительно взглянула на него:
— А вы с ним знакомы?
— Вместе учились в хроматикологической школе.
— А-а-а. — И желтая погрузилась в молчание.
— Так что же, — отец поспешил заполнить тягостную паузу, — кто-нибудь нас встречает?
— Типа того, — пробурчала она, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.