–Ясно.– Удовлетворенно вздохнул Отец.– Ладно, спасибо, мужики, за здоровье и иже с ним. Пошел я. Пора…
Короткие прощания, затем серый неуютный парк с маленькими капельками дождя на скамьях и общага. Отец прошмыгнул мимо вахты, где сидела старуха самая ворчливая из всех, что работали в общежитском face-контроле. Дабы не вступать в полемику со старой вахтершей, он стиснул зубы и не стал отвечать на реплики, сыпавшиеся из беззубого рта злобной ведьмы.
На этаже слонялся Аша, наглый рыжий сорванец, родом из маленького городка Аши, отсюда и прозвище.
–Аша, дай Мойше чего-нибудь съесть, а то он уже три дня не ел ничего. Как бы не околел.– Попросил Отец.
–Пошли у меня яйцо есть.– Ответил рыжий мальчишка.
Зашли к нему в комнату. Рыжий парень залез в холодильник и достал оттуда огромное куриное яйцо.
–Хватит?
–Пойдет.– Согласился Отец.
В комнате Отец разбил яйцо в Мойшину чашку. Кот посмотрел на желтую сырость, блестевшую в немытой посудине, макнул в нее усы и брезгливо отошел. То ли яйцо ему не понравилось, то ли сильно грязная чашка была, в общем, есть он не стал.
–У, сила нечистая!– Зашипел на него Отец.– Совести у тебя нет. Сам бы съел, да тебе даю.
Делать нечего, пришлось идти на кухню и пожарить яйцо на голой сковороде. После термической обработки, когда куриный белок обрел приятную белизну, кот нехотя съел его.
– Приедет Дэн, он тебе покажет Кузькину мать.
Еще два дня ждать брата. А есть хочется уже сейчас.
Общага скучала. Она вздыхала старыми дверьми, плакала от скуки незакрытыми кранами, всхлипывала старыми скрипучими половицами. У нее был свой характер, свои симпатии, свои страхи. Кого-то она любила, а кого-то гнала с порога. Она страдала бессонницей, и ночами шаркала ножками мышей по старым деревянным коридорам, обтянутым коричневым рваным линолеумом. Ее беззубые окна смотрели на мир, и когда улыбались, а когда и смеялись вместе с прохожими. Она видела много чудаков, но бережно хранила память лишь о некоторых из них. Она любила новых постояльцев и страшно грустила, ломаясь, когда приходилось расставаться с выпускниками. К некоторым из них она очень прикипела. Не любила она чужих, которые приходили к ней искать приключения– приключениями она их и провожала. А кто уж любил ее, того она обожала беззаветно. Ее нельзя было обмануть, у старости своя правда жизни. А где слова– там и правда.
Глава 3.
Суббота, как суббота, ничего особенного. Точно такая же суббота была неделю назад. Сегодня не нужно было идти в институт– профессор сжалился: старший курс все-таки.
Кто придумал учиться в субботу? Видимо это был старый выживший из ума бывший студент, который к своим девяноста годам нажил себе маразм, несварение желудка и бессонницу, не дающую ему покой ни днем, ни ночью. Учиться в субботу равносильно быть счастливым в понедельник. Суббота и учеба– две несовместимые категории, как аппетит и студенческая столовая. В субботу никто не научился ничему, хоть сколько-нибудь значимому, и это не случится никогда. Однако суббота и учеба, несмотря на всю диаметральность своей сущности, добавляет в жизнь студента некую фееричность и предпраздничное настроение, словно ожидание Нового Года после посещения деканата. В субботу, вдруг, посещают новые идеи, завязываются новые знакомства, рождаются планы, которых еще вчера, в пятницу, не было. Сознание того, что скоро, после занятия, начнется настоящая суббота с музыкой, девчонками и лесом, и продлится она до самого понедельника, заставляет сердца биться с особым трепетом. Субботу, одну от другой, можно отличить лишь тем учился студент или нет. Если нет– счастье великое. Если да– что ж, бывает горе и хуже.
Удивительно устроен студент. Он поступает в институт для того, чтобы учиться, и бывает безмерно счастлив, когда он лишен этого удовольствия. В субботу, когда великая страна страдает похмельем, студент, насмехаясь над вековыми традициями, берет свою суму и бредет стопами Михайлы Ломоносова в свою Alma Mater, чтобы делать вид, будто пришел учиться.
Человек становится студентом лишь однажды. В этот миг, почему-то, не гремят грозы и не бушуют ураганы, хотя это было бы весьма кстати. Стоит бывшему школьнику обзавестись зачетной книжкой и старым продавленным матрацем, населенным бесчисленными стадами клопов, в общежитии, как жизнь его меняется кардинально. Он обретает привычки, которые еще неделю назад ему казались порочащими высокое звание студента. Его перестают понимать родные и близкие, от него отворачиваются старые подруги, его начинают опекать, будто больного щенка. Студента это забавляет, и он старается вынести из этой ситуации максимальную для себя выгоду.